Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер - [14]

Мне безумно нравилась атмосфера в этом доме. Мама в то время пила много джина. Она ложилась тогда же, когда и Джерри. Джерри просто не мог заснуть без нее — он боялся оставаться в одиночестве, как мне кажется. Мама брала свою бутылку и отправлялась спать. Заметив это, мы тоже стали ложиться с бутылкой джина. Мама спала в большой двуспальной кровати. У нее был огромный серебряный поднос для чая, серебряные чайники и другие принадлежности. Мы коротали вечера на ее постели за джином, чаем и разговорами, а Джерри спал в своей кровати в той же комнате. Думаю, он мог спать в любом шуме. Все это было очень интересно».

Хотя друзья восхищались Дарреллами, родственники — тетушки и бабушки — не одобряли такую простоту нравов. Они обвиняли маму в некомпетентности и экстравагантности, особенно когда дело касалось денег. Мама не помогала своей кузине Фэн, а уж детей своих воспитывала, по мнению родственников, совершенно отвратительно. Она не умела управлять ими, они вели дикую, недисциплинированную жизнь, дом велся из рук вон плохо — и все это происходило в консервативном Борнмуте! Особенно много беспокойства доставлял Лесли. Молли Бриггс, дочь тети Джеральда, Элси, вспоминала:

«Лесли с ума сводил тетю Лу. Он оставался в постели до полудня и сутулился. Он ничем не занимался, ничего не замечал. Мы не слишком его любили. Порой он снисходил до того, чтобы поиграть с нами, но никогда нельзя было быть уверенным, что он выкинет в следующую минуту. Он мог вспылить без малейшего повода. Джерри и Лесли сводили тетю Лу с ума, они были совершенно неуправляемыми. Но Джерри был очаровательным маленьким мальчиком и большим весельчаком. Он забирался на дерево, где у него было собственное убежище. Мы не могли залезть за ним. Он играл с веретеницами, ласкал их, брал в руки. Мы выросли на Цейлоне и боялись змей. Мы терпеть не могли любимцев Джерри и никогда к ним не прикасались. Помню, как мы с Джерри учились кататься на велосипеде на полузатопленном газоне, окруженном вересковыми зарослями. Мы страшно шумели, хохотали, когда падали, а случалось это очень часто. Ларри, который что-то сочинял, высовывался из окна и кричал: «Прекратите этот ужасный шум!»

«Любопытно, хотя никто из нас этого тогда не понимал, но мама позволяла нам жить, — вспоминал Джеральд. — Она беспокоилась о нас, она давала нам советы (когда мы спрашивали у нее советов). И советы ее всегда заканчивались словами: «Но в любом случае, милый, ты должен поступать так, как считаешь нужным». Это было своеобразное внушение, своего рода наставничество. Она открывала нам новый взгляд на проблему, который позволял нам открыть что-то новое. Мы могли справиться с проблемой или нет, но это новое намертво поселялось в наших душах. Мне никогда не читали нравоучений, меня никогда не ругали».

Лоуренс и Нэнси прожили вместе почти год, снимая коттедж в Локсвуде, графство Сассекс, вместе со своими друзьями, Джорджем и Пэм Вилкинсон. Здесь Лоуренс написал свой первый роман, который был опубликован в 1935 году. В конце 1934 года Вилкинсоны решили эмигрировать и перебрались на греческий остров Корфу. Климат в Греции был прекрасным, курс обмена очень выгодным, а жизнь легкой и дешевой. Лоуренс и Нэнси отправились в Дикси-Лодж. Время от времени приходили письма от Джорджа Вилкинсона, где тот описывал идиллическую жизнь, которую они ведут на своем прекрасном, зеленом и пока не испорченном острове. В голове Лоуренса начал созревать план. Сначала он решил отправиться на Корфу вдвоем с Нэнси. Греческий остров казался ему идеальным местом для молодого, подающего надежды писателя и молодой, подающей надежды художницы. К тому же оба они увлекались археологией и искусством Древней Греции. Лоуренса ничто не удерживало в Англии. Родился он не на Альбионе, у него не было английских корней, английский образ жизни — «английский образ смерти», как он его называл, — его совершенно не привлекал. Он возненавидел Англию с самого первого дня, когда одиннадцатилетним мальчиком ступил на английскую землю, покинув родную Индию, чтобы получить образование «дома». «Остров пудингов» — вот как называл он чужую для себя Британию. «Этот подлый, потрепанный, маленький остров, — говорил он друзьям, — выворачивает меня наизнанку. Он пытается истребить все уникальное и индивидуальное во мне». Сырой климат стал еще одной причиной для переезда. «Алан, — говорил Лоуренс Алану Томпсону после получения очередного письма от Джорджа Вилкинсона, в котором тот описывал апельсиновые рощи, раскинувшиеся вокруг его виллы, — в Англии все, кого ты знаешь, простужены!» Хотя идея перебраться в Грецию принадлежала Лоуренсу, вскоре она овладела умами всех членов семьи.

Пока мама была жива, Джеральд утверждал, что идея массового переселения под живительные лучи греческого солнца целиком принадлежала его старшему брату. Вот как он описывает хмурый августовский день под свинцово-серым небом: «Резкий ветер задул июль, как свечу, и над землей повисло свинцовое августовское небо. Бесконечно хлестал мелкий колючий дождь, вздуваясь при порывах ветра темной серой волной. Купальни на пляжах Борнмута обращали свои слепые деревянные лица к зелено-серому пенистому морю, а оно с яростью кидалось на береговой бетонный вал. Чайки в смятении улетали в глубь берега и потом с жалобными стонами носились по городу на своих упругих крыльях. Такая погода специально рассчитана на то, чтобы изводить людей».