Джентльмены предпочитают блондинок - [19]

То есть мы ходим по магазинам, потом на шоу, потом на Момарт, а если ты с мистером Эйсманом, ничего интересного и не происходит. Я даже не стала дальше учить французский – я считаю, пусть этим занимаются те, кому, кроме как говорить по-французски, делать больше нечего. В конце концов мистер Эйсман, кажется, совершенно потерял интерес к хождению по магазинам. Он прослышал, что в Вене очень дешево продается какая-то пуговичная фабрика, и решил, что неплохо было бы иметь пуговичную фабрику в Вене. В Вену он и отправился, сказав, что сыт по горло рю де ла Пэ. А еще он сказал, если окажется, что Вена может помочь расширить кругозор, он нас с Дороти туда вызовет – мы приедем в Вену и постараемся там чему-нибудь научиться. Потому что мистер Эйсман хочет, чтобы я прежде всего расширяла кругозор, а не таскалась по магазинам.

Ну вот, мы получили телеграмму, в которой мистер Эйсман пишет, чтобы мы с Дороти сели на Восточный экспресс и поехали в Центральную Европу, потому что нам, американским девушкам, есть чему в Центральной Европе поучиться. Дороти говорит, раз мистер Эйсман так хочет, чтобы мы увидели Центральную Европу, значит, во всей Центральной Европе никакой рю де ла Пэ не сыскать.

Завтра мы с Дороти поедем в Восточном экспрессе, и мне кажется, что для двух американских девушек это будет нелегким путешествием, потому что в Центральной Европе, похоже, говорят даже не на французском, а на каких-то совсем других языках. Но я считаю, что обязательно найдется какой-нибудь джентльмен, который позаботится о двух американских девушках, которые в полном одиночестве едут в Центральную Европу расширять кругозор.

17 мая

Ну вот, мы в Восточном экспрессе. Здесь все довольно необычно. Мы с Дороти сегодня утром проснулись, выглянули в окно и увидели, как все необычно. Кругом были какие-то фермы и много женщин, которые складывали маленькие стожки сена в один большой, а их мужья сидели под каким-то развесистым деревом и пили пиво. А еще мы с Дороти увидели двух женщин, которые пахали землю на одной-единственной корове, и Дороти сказала: «Пожалуй, мы слишком уж далеко отъехали от Нью-Йорка. У меня есть подозрение, что Центральная Европа – неподходящее для нас место». Мы обе очень забеспокоились. Собственно говоря, я даже расстроилась, потому что если мистер Эйсман считает, что именно этому мы и должны учиться, это просто ужасно! Думаю, нет никакого смысла знакомиться с джентльменами, родившимися и выросшими в Центральной Европе. И вообще, чем больше я путешествую и чем больше узнаю всяких разных джентльменов, тем больше я начинаю ценить джентльменов американских.

Сейчас я собираюсь одеться, сходить в вагон-ресторан и поискать там какого-нибудь американского джентльмена, с которым можно побеседовать, потому что я в крайне расстроенных чувствах. А Дороти пытается расстроить меня еще больше, потому что она все твердит про то, что я закончу жизнь на какой-нибудь ферме в Центральной Европе, за плугом. У Дороти такие грубые шутки! Думаю, мне просто необходимо сходить в вагон-ресторан, съесть ланч и взбодриться.

Я пошла в вагон-ресторан и там познакомилась с изумительным американским джентльменом. Бывают же совпадения! Мы, девушки, постоянно слушали рассказы про Генри Споффарда, знаменитого Генри Споффарда из тех самых знаменитых Споффардов, старинной и очень-очень богатой семьи. Мистер Споффард – из очень известной нью-йоркской семьи, но он не такой, как все богатые джентльмены, он все время трудится на благо других. Собственно говоря, его фотографию можно найти в любой газете – он постоянно выступает с осуждением тех пьес, которые вредны для нравственности Мы, девушки, отлично помним тот случай, когда он пришел на ланч в «Ритц» и встретил там своего приятеля, который пришел на ланч с Пегги Хопкинс Джойс.

Он представил Пегги Хопкинс Джойс мистеру Споффарду, а тот развернулся и пошел прочь. Потому что мистер Споффард – очень-очень известный пресвитерианин, а пресвитерианину не к лицу общаться с Пегги Хопкинс Джойс. Собственно говоря, это редкость – чтобы такой молодой человек, как мистер Споффард, оказался пресвитерианином. Обычно джентльмены тридцати пяти лет думают совсем б другом.

Так вот, когда я увидела, что из джентльменов имеется только знаменитый мистер Споффард, я очень разволновалась. Многие из нас хотели быть представленными Генри Споффарду, а тут я оказалась с ним в одном поезде. Я подумала, как это было бы необычно – подружиться с мистером Споффардом, который на девушек даже не глядит, а если и глядит, то только на тех, кто хотя бы похож на пресвитерианок. А мое семейство из Литтл-Рок совсем не пресвитерианское.

Так что я решила сесть за его столик. А потом мне пришлось спросить его про деньги, потому что в деньгах, которыми пользуются в Центральной Европе, еще труднее разобраться, чем во франках, которыми пользуются в Париже. Они, кажется, называются кронами, и их, похоже, надо иметь довольно много, потому что даже маленькая пачка сигарет стоит целых пятьдесят тысяч крон, а Дороти говорит, что если бы в этих сигаретах еще и табак был, то этих крон понадобилось бы столько, сколько бы мы с ней даже поднять не смогли. Сегодня утром мы с Дороти попросили проводника принести нам бутылку шампанского и никак не могли решить, сколько ему давать на чай. Дороти сказала, чтобы я взяла то, что у них называется миллион крон, и она тоже возьмет миллион крон, но чтобы я сначала дала ему свои, а если он будет недоволен, она ему даст свои. Ну вот, мы расплатились за бутылку шампанского, а потом я дала ему свои миллион крон, а он как кинется целовать мне руку, даже на колени встал! Так что нам пришлось прямо-таки выпихивать его из купе. Похоже, миллиона крон оказалось достаточно. А мистеру Споффарду я рассказала, что мы не знали, сколько дать на чай проводнику, который принес нам бутылку минеральной воды. И я попросила его объяснить мне про эти деньги, потому что, сказала я, я считаю, что бережливость – залог всего. А мистер Споффард сказал, что это его любимый девиз.