Джентльмен с Медвежьей речки - [13]

Как видно, Александра этот вопрос занимал не меньше — он широко раздувал ноздри и протяжно ревел. Я натянул поводья и тоже принюхался: обычно подобная суматоха предвещала лесной пожар, но сейчас запаха дыма в воздухе не чувствовалось. Спустившись по склону, выехал на равнину. Здесь царила уже настоящая давка: рыси, волки, кугуары — все в панике улепетывали на запад.

Было ясно, что звери до смерти напуганы. Звериный поток обтекал нас с обеих сторон, не проявляя к моей персоне ни малейшего интереса. Через несколько миль нам встретился табун мустангов во главе с рослым жеребцом. В другое время этот забияка не упустил бы случая выкинуть какую-нибудь пакость, но сейчас он был напуган не меньше своих собратьев.

Солнце клонилось к закату, когда выехал на полянку. С одной стороны ее огибал ручей, густо поросший по берегам ивами, с другой — нависли высокие скалы. Жутко хотелось есть. Пока раздумывал, стоит ли поискать вокруг хоть что-нибудь съестное или лучше перенести внимание на волков и кугуаров, на поляну из леса вывалился здоровенный гризли и потопал на запад. Через несколько шагов он оглянулся и заметил нас с Александром. Неуверенно рыкнув, медведь двинулся в нашу сторону. По всему было видно, что парень окончательно спятил от страха, и мне пришлось его застрелить. Я расседлал Александра и отправил пастись на травку, а сам занялся медведем. Сняв шкуру, я развел огонь и, зажарив сразу несколько ломтей мяса, приступил к утолению голода. Работа предстояла немалая: начиная со вчерашнего вечера, у меня во рту маковой росинки не было.

Когда от четвертого куска остался лишь слабый запах в воздухе, послышался конский топот. Я отвлекся от еды и увидел шестерых всадников, приближающихся к моему лагерю с востока. Один был ростом с меня, а. другие не более шести футов каждый. Судя по внешности, это ковбои, причем самый крупный был разодет не хуже мистера Вилкинсона, только на этом рубашка была одноцветная.

Зато во всем остальном — точная копия: те же умопомрачительные сапоги, белая шляпа и кольт, украшенный слоновой костью, а из подсумка торчал приклад дробовика. У него были темные волосы, маленькие хитрые глазки и такая выдающаяся челюсть, что при. желании он мог бы перекусить спицу в колесе дилижанса. Человек залопотал мне что-то по-индейски. Не успел ответить, как один из его спутников говорит:

— Донован, да он никакой не индеец — глаза у него светлые.

— Сам вижу, — ответил тот. — Меня сбили с толку его рванина и загар. Ты кто такой, черт тебя задери?!

— Брекенридж Элкинс с Медвежьей речки, — ответил я, пораженный его величием.

— Ну а я Билл Донован по прозвищу Дикий Билл, чье имя вызывает дрожь от Пороховой речки вплоть до Рио-Гравде. Я ищу одного жеребца. Ты ничего такого не видел?

— Видел гнедого. Он вел табун на запад.

— Это не тот. Тот пегий, и другой такой крупной скотины не сыскать на всем свете. Он спустился с гор Гумбольдта еще жеребенком и с тех пор разгуливает по Штатам от океана до океана. У него настолько подлый характер, что он даже не обзавелся собственным гаремом. Когда ему нужна кобыла, он просто уводит ее у другого честного жеребца и, сделав дело, продолжает путь в гордом одиночестве.

— Вы что же думаете, будто все эти волки, медведи и кугуары дали тягу от одного жеребца?

— Вот именно! Этой ночью он миновал Восточную гряду, и звери его почуяли.

Мы уже почти настигли мерзавца, но, переходя через горный хребет, потеряли его след.

— Так вы его ловите! — наконец-то дошло до меня.

— Ха! — злобно усмехнулся Донован. — Я еще не встречал человека, который не хотел бы стреножить Капитана Кидда! Мы гонимся за ним уже пятьсот миль с единственной надеждой — как угодно, но изловить эту бестию! Брать мустанга надо хитростью, когда он потеряет бдительность — на отдыхе или еще как.

Только на глаза лучше не соваться — этот дьявол один искалечил и поубивал народу больше, чем десяток самых свирепых лошадей во всех Соединенных Штатах. Нам слишком дорога шкура, чтобы подставляться по-глупому. — Как вы его называете?

— Капитан Кидд, — ответил Донован. — Так звали знаменитого пирата, который жил много лет назад. Так я тебе скажу, что этот жеребец — точная копия того, особенно касательно морали. Но я его заполучу, даже если придется ползти за ним на брюхе до самого Тихого океана. Билл Донован добивается всего, чего пожелает, — будь то женщина, деньги или лошадь! А теперь слушай внимательно, деревенщина, что скажет тебе Дикий Билл. Мы будем искать следы Капитана на севере, а ты, если встретишь черного с белым жеребца, да такого большого, что и во сне не приснится, или же заметишь его следы, бросай все свои делишки и не успокаивайся, пока не разыщешь меня. А не сделаешь, как говорю, то пожалеешь. Ясно?

— Да, сэр, — ответил я. — Один вопрос: вам на пути не попадалась Дикая речка?

— Может, попадалась, а может, и нет. Тебе в ней что за нужда? — высокомерно ответствовал он.

— Да почти никакой, — говорю. — Просто я направляюсь в те места, чтобы наняться ковбоем. При этих словах Донован откинулся на спину лошади и оглушительно захохотал. Остальная компания с готовностью закудахтала вслед за атаманом, а я стоял перед ними, как оплёванный.