Дженни. Томасина. Ослиное чудо - [17]

В комнате было чисто прибрано, на столе ничего не стояло, словно у мистера Гримза не было еды. Герани цвели вовсю, листья казались особенно толстыми и бархатными, а цветы наполняли комнату сладким и острым благоуханием.

Когда глаза его привыкли к яркому свету голой лампы, Питер увидел мистера Гримза. Тот уже лёг и лежал совсем тихо — спал, наверное, выпростав из-под одеяла узловатые руки. Сердце у Питера дрогнуло, он едва не заплакал, ибо никогда не видел такого прекрасного лица.

«Прямо как ангел, — подумал он. — Нет, прямо как Бог».

Седые усы так красиво обрамляли рот, нос был так тонок, голова так благородна, лицо поражало покоем и величием. Ни ясный лоб, ни узловатые, впервые отдыхающие руки не говорили о горе. Что-то коснулось их старичка и обдало царственной красотой.

Питер не знал, долго ли смотрит, но оторваться не мог. Тут радио замолчало, он стряхнул чары, обернулся к Дженни и сказал так тихо, как говорят над спящим ребенком:

— Видишь, спит… Мы его удивим. Проснется — а мы здесь!..

Но Питер был неправ. Мистер Гримз не проснулся.

Всю ночь напролёт Дженни, забившись в угол, плакала о том, что старичок никогда не узнает про их возвращение. Питер пытался утешить её, но она дрожала, и было странно, что мистер Гримз спокоен и радостен, когда ей плохо.

Лампочка светила, приёмник играл до полуночи и снова ожил в шесть утра — Питер оттого и проснулся, когда, сам не замечая, ненадолго уснул. Почти сразу вслед за этим послышались шаги и чей-то голос:

— …Иду я за ключами, а у него свет горит, радио играет…

Десятник и два докера вошли в открытую дверь.

— Постойте-ка там! — сказал десятник. — Что-то он не того… Эй, Билл! Билли Гримз! Ты чего, захворал?

— Помер он, бедняга… — сказал первый докер.

Все трое сняли шапки и нерешительно подошли к кровати, хотя ничем уже не могли обеспокоить хозяина. Десятник обвел печальным взором тихого старика, яркие цветы, полосатую кошку с блестящими глазами и тёпло-белого кота без единого пятнышка. Потом он выключил радио и погасил свет.

— Умер, — сказал он. — А были с ним только две верные кошки…

Питер даже обрадовался, что Дженни не понимает этих слов, и тому, что рабочие не узнают печальной правды. Тем временем десятник бережно прикрыл одеялом плечи и голову мистера Гримза. Один из докеров нагнулся, почесал Питера за ухом и сказал:

— Вот какое дело, киски… Придётся вам искать новый дом, нового хозяина… Ну ничего, мы тут управимся, чтобы всё было чин-чином, а потом уж и вас пристроим… Билл не хотел бы, чтоб обижали его старых друзей.

И все трое тихо ушли, а дверь не закрыли.

— Они всё сделают, — сообщил Питер Дженни. — Он мне сказал. Ты не беспокойся…

Но Дженни всё плакала, причитала и каялась.

— Если б не я, он был бы жив… — говорила она — Он жил бы ради нас… А заболел бы, мы бы сидели с ним… или сбегали за помощью… Лучше бы мне умереть, чем ему!..

Питер понял, что надо её отвлечь. Конечно, думал он, забыть она не забудет, нельзя забывать о своей жестокости, но нельзя же грызть себя до смерти. Надо немедленно отвлечь ее, и сделать это может только он.

— Дженни, — проговорил он наконец. — Я хочу домой… На Кэвендиш-сквер.

— Домой?.. — переспросила она.

— Да, — отвечал он. — Может, увижу хоть издали кого-нибудь из моих…

— Иди, — сухо сказала Дженни. — Я тебя не держу.

— Как же я пойду без тебя? — быстро сказал он. — Я и дороги один не найду… Помоги мне!

Дженни выпрямилась, лизнула себя несколько раз и нетвёрдо начала:

— Если я нужна тебе…

— Очень нужна! — поспешил он ответить.

— Тогда я пойду с тобой куда хочешь, — закончила она. И они выскользнули из лачужки. На сей раз первым двигался Питер, Дженни бежала за ним.

Часть третья

Глава 18 В Лондоне

На самом деле Питер не так уж хотел увидеть своих. Он понимал, что они печатают в «Таймс» объявления, но не верил, что о нём тоскует кто-нибудь, кроме няни, которой без него, в сущности, нечего делать. Отца так и так дома нет, а мама… И тут ему становилось грустно, но грустил он, как грустят по очень давним временам. Наверное, мама погоревала немного и утешилась, ей же некогда, а потом привыкла.

Семьёй его всё больше становилась Дженни. Конечно, она слишком много болтала и никак не могла сравниться красой с премированными кошками, которых он видел на картинках, но теперь он не променял бы её ни на какую красавицу.

Знал он и то, что его родители не обратят внимания на двух бродячих кошек. Он все знал, но помнил, как Дженни утешила его и отвлекла плаванием в Глазго. И теперь, когда она казнила себя и горевала об умершем, Питер, подражая ей самой, решил отвлечь её от горя и покаяния.

И впрямь, отправляясь в путь, она заметно повеселела и всячески старалась помогать ему в практических делах. Кошкам вообще нелегко пройти через огромный город, а Дженни не видывала Кэвендиш-сквер и не могла бы пройти туда: усы помогали ей безошибочно находить лишь те места, где она бывала хоть раз. Но Питер понимал, что говорят люди, и читал надписи на омнибусах. Так добрались они до тех мест, откуда он знал дорогу.

Но прокормиться и защититься он бы без Дженни не смог. Она рассказывала ему по пути, что надо знать о собаках. Собак на поводке замечать не стоит, сколько бы они ни ярились, — они потому и злятся, что им стыдно гулять на поводке. Терьеры (без поводка) опасны всегда, дворняжек бояться нечего. Бежать от собаки нельзя, потому что почти все они плохо видят, склонны к истерии и погонятся за кем и за чем угодно. Если же ты стоишь неподвижно, они часто проходят мимо, особенно те, кто имел дело с кошками. Память у них хорошая. А чего им бояться — сейчас увидишь.