Джек Николсон. Биография - [6]
Пускай Джеку было тесно в крошечной квартирке Джун, пускай ему не нравилось, что она постоянно поправляла его прическу и спрашивала, сыт ли он и надел ли чистое белье – совсем как мать, а не сестра, – он не особенно возражал против такой жизни.
«В наших отношениях были особые нюансы… – вспоминал он много лет спустя. – Язык тела и все такое. Когда сестра со мной возилась, я спрашивал себя: чего она так волнуется?»
Как бы Мася ни настаивала, чтобы осенью он приехал домой и поступил в колледж, Джек решил не возвращаться. Вот закончилось лето, и он рискнул возможностью получить образование ради шанса усвоить несколько жизненных уроков. В итоге парень оказался в маленькой недорогой квартирке в Калвер-Сити, в окрестностях Голливуда, где спал до вечера, если хотел, без постоянного надзора Джун, а потом вставал и отправлялся на работу – расставлять игрушки в магазине на Голливудском бульваре. Это давало возможность платить за жилье.
После работы он перекусывал в кафе «Ромеро», которое посещали многие молодые бунтари, мечтавшие стать актерами. Открытый характер позволил Джеку с легкостью вписаться в их круг. Ему так нравилось сидеть в кафе и болтать о кино своим ровным голосом с джерсийским акцентом, а слушателям нравились его мысли о сцене из фильма «В порту», где Брандо (Терри) поднимает перчатку, которую Эди роняет во время разговора. Терри пытается натянуть ее на собственную руку, в надежде задеть Эди за живое. Эта сцена казалась Джеку тем более оригинальной, что была чистой импровизацией. Ева Мари Сэйнт на самом деле случайно уронила перчатку во время съемки, и Брандо попросту подыграл. Подобное вживание в роль вызывало экстаз у Джека и прочих юных критиков.
При везении он даже мог бы подцепить какую-нибудь красотку в облегающем свитере и черных джинсах, которая сидела за соседним столиком, уткнув подбородок в ладонь, и с жадным вниманием ловила каждое его слово. Джек, может быть, даже хотел этого, но недоставало смелости. Если надоедала одна кофейня, он переходил в другую или в какой-нибудь бар, где собиралась молодежь, мечтавшая о славе: в «Единорог», «У Полетт», «Барни», «Дождевой талон» (отличное место для неспешной партии в дартс), в «Мак» или «Луан». Джеку нравилось общаться с «чистюлями», так он называл лос-анджелесских молодых актеров: там царила прекрасная атмосфера.
«Я принадлежал к поколению, которое выросло на джазе и Джеке Керуаке. Мы ходили в вельветовых брюках и водолазках и разговаривали о Камю, Сартре, экзистенциализме… засиживались всю ночь и спали до трех часов дня. Мы были в числе тех немногих, кто видел европейское кино. Лос-анджелесские «чистюли» стали прямым воплощением лос-анджелесских привычек… огромные гамбургеры, восемнадцать тысяч сортов мороженого, сумасшедшие голливудские тусовки».
Ну или если он оказывался на мели, можно было заглянуть на бульвар Сансет, в одну из многочисленных бильярдных где-нибудь между тату-салоном и борделем, и разжиться деньгами на оплату жилья.
Но в 1955 году, когда Джек провел год, наскребая крохи и ощущая свое одиночество среди разнообразных компаний в кофейнях, Лос-Анджелес начал утрачивать привлекательность в его глазах. Тусить, конечно, весело, но Николсон мечтал о чем-то большем. Он не мог ни с кем сблизиться – ни с парнями, ни с девушками – и не желал следующие двадцать лет пить кофе, курить сигареты и засыпать от звука собственного голоса. Ему хотелось оказаться в гуще событий, любой ценой попасть в киноиндустрию, и неважно, какое положение он бы там занял. Все лучше, чем спать до вечера, а всю ночь бездельничать. Он скорее предпочел бы вернуться домой и поступить в колледж, как требовала мать.
«У меня не появилось настоящих друзей. Я жил сам по себе… и работал рассыльным. Мне даже нравилось. Я жил тогда в Калвер-Сити, ходил пешком и был мрачным, как Винсент Ван Гог…»
Все изменилось в один прекрасный день. По совету приятеля-бильярдиста он пришел в отдел кадров кинокомпании «Метро-Голдвин-Майер» (МГМ) в Калвер-Сити. Там, по его словам, можно было попросить работы и, возможно, даже получить ее, если не привередничать. Джек не отличался разборчивостью, лишь бы ему позволили дышать одним воздухом с кинозвездами. Впоследствии он вспоминал:
«В день рождения я уже купил билет на самолет… Я подумал: «Раз ничего интересного в Лос-Анджелесе со мной не случилось, лучше вернусь домой и займусь делом». И вот мне предложили работу в МГМ».
В последнюю минуту, когда Джек уже укладывал вещи, со студии позвонили с предложением места офисного служащего в отделе мультипликации.
Он приступил к работе 5 мая 1955 года. Получал тридцать долларов в неделю. В его обязанности входила сортировка писем поклонников Тома и Джерри – персонажам, которые МГМ придумала в ответ на диснеевских Микки-Мауса и Дональда Дака. Вскоре он понял: эта работа (и зарплата) не особенно отличается от работы в магазине игрушек. Там возился с игрушечными животными, здесь с нарисованными, но, по крайней мере, теперь на законном основании мог утверждать, что работает в шоу-бизнесе. Джек быстро привык к виду настоящих кинозвезд, те толпились в многочисленных студиях МГМ, где этажей было больше, чем облаков на небесах.
Клинт Иствуд – один из самых уважаемых и легендарных актеров в Голливуде, который внес неоценимый вклад в развитие кинематографа. Он всегда отказывается давать какие-то определения своим фильмам, кроме как «развлекательные». Еще реже он рассказывает о своей личной жизни – помимо того, что дает определенный набор нарочитых ответов прессе при продвижении своего нового фильма. Однако если выйти за рамки пиара и попытаться понять, кто он и чем занимается, легко обнаружить тесные, симбиотические отношения между содержанием фильмов, которые он снимает, и жизнью, которую он ведет.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.