Джек - [156]

VI. СВАДЬБА БЕЛИЗЕРА

Джек жил своим домом всего неделю, как вдруг однажды вечером его встретил у заводских ворот сияющий Белизер.

— Я так доволен, Джек! — сказал шляпник. — Наконец-то у нас есть компаньон. Госпожа Вебер его видела и сказала, что он нам подходит. Дело слажено. Скоро мы поженимся.

Как раз вовремя! Несчастный Белизер совсем захирел и зачах. Лето уже шло к концу, на улицах появились мальчишки-трубочисты и продавцы каштанов, что угрожало еще больше отодвинуть его счастье: ведь для бродячего торговца эти современные кочевники воплощают смену времен года, подобно тому как для сельских жителей ее воплощают перелетные птицы. Он не роптал на свою участь, но обычный его возглас: «Шляпы, шляпы, шляпы!» — звучал так тоскливо, что хотелось плакать. Вот отчего в иные дни крики парижских уличных торговцев кажутся такими унылыми: эти люди вкладывают в незначительные слова всю тревогу и всю скорбь своего безотрадного существования. Важнее всего в этих одинаковых выкриках их интонация. Совсем по-разному звучит возглас: «Старье берем!» В самом деле, разве похож бодрый утренний крик на хриплый, сдавленный, безнадежный и монотонный вопль, который почти безотчетно издает скупщик старого платья, возвращаясь к себе домой? Джек, который, сам того не желая, причинил горе своему приятелю, обрадовался приятной новости почти так же, как сам Белизер.

— Вот оно что! Я бы хотел посмотреть на вашего нового компаньона.

— А вон он, — сказал Белизер, указывая на дюжего молодца в рабочей одежде, но без куртки; молодец топтался поодаль с молотком на плече и кожаным фартуком под мышкой.

Черты лица у него были на редкость невыразительные; его сонная, побагровевшая от постоянных возлияний физиономия пряталась в окладистой бороде, бороде всклокоченной, неопрятной, как будто вылинявшей. Борода эта воскресила в памяти Джека одного из завсегдатаев гимназии Моронваля, которого «горе-таланты» именовали «человеком, читавшим Прудона». Если внешне похожие люди обладают и схожим нравом, то новый сотоварищ Белизера, которого звали Рибаро, был, очевидно, человек незлой, но лентяй, любивший поважничать и покрасоваться, и к тому же редкий невежда и пьяница. Джек не стал делиться с бродячим торговцем своим неблагоприятным впечатлением, а тот не мог нарадоваться на своего нового жильца, которому он от полноты чувств то и дело крепко жал руку. Кроме того, г-жа Вебер уже одобрила выбор, а это было главное. Правда, славная женщина руководствовалась теми же мотивами, что и Джек; видя, как счастлив ее обожатель, она не стала особенно придираться и, махнув рукой на то, что внешность претендента не внушала большого доверия, удовольствовалась этим компаньоном за неимением лучшего.

Целых две недели перед свадьбой во дворах рабочих пригородов — Менильмонтан, Бельвилль, Ла Виллетт — раздавались радостные крики: «Шляпы! Шляпы!» Они разносились звонко и весело, как громкий победный клич проснувшегося петуха, как античный возглас «Гимен! О Гименей!»,[41] слетавший с неискушенных уст. И наконец он пришел — незабываемый, великий день! Вопреки всем благоразумным доводам г-жн Вебер Белизер решил отпраздновать свадьбу широко, и стальные кольца на его длинном кошеле из красной шерсти передвинулись в самый низ. Зато это была всем свадьбам свадьба!

Буржуа сперва заключают брак в мэрии, а на другой день венчаются в церкви; но простолюдины не располагают свободным временем, они две эти церемонии объединяют, совершают в один день и для этой долгой и нелегкой повинности обычно избирают субботу, чтобы в воскресенье отдохнуть. Что делается в мэрии в этот знаменательный день! С утра у подъезда останавливаются фиакры и фургоны, пыльные коридоры заполняются длинными, а порою не очень длинными свадебными кортежами. Люди часами томятся в просторной общей зале. Все вплотную друг к другу, шаферы знакомятся и вместе отправляются заморить червячка, одна невеста разглядывает, оценивает и обсуждает наружность другой, а родственники, осовев от бесконечного ожидания, беседуют между собой, понизив голос, ибо, несмотря на уродливую мебель, голые стены и унылые объявления, муниципалитет подавляет бедняков. Потертые плюшевые диванчики, высокие залы, привратник с цепью на животе, торжественный помощник мэра — все их устрашает и вместе с тем забавляет. Торжественная церемония, приобретающая силу закона, — это для них знатная дама, которую они мало знают, редко видят и которая вдруг пригласила их в свой салон. Надо заметить, что среди многочисленных свадебных процессий, продефилировавших в ту памятную субботу по небольшому двору мэрии «Менильмонта», свадебная процессия Белизера казалась одной из самых блестящих, хотя на невесте и не было белого платья, при виде которого все женщины обычно кидаются к окнам, а зеваки на улицах приходят в волнение. Как и полагается вдове, г-жа Вебер надела темно-синее платье того оттенка, что именуется «индиго», столь любезного сердцу тех, кто любит мягкие краски; через руку у нее была переброшена ковровая шаль, а на голове красовался чепец, украшенный лентами и цветами, словно порхавшими вокруг чисто вымытого румяного лица этой славной уроженки Оверни. Она шла в паре с отцом Белизера, низеньким, желтушным старичком с крючковатым носом. Движения у него были порывистые. Его все время бил кашель, который новая невестка старалась прервать тем, что немилосердно терла ему спину. Эти то и дело повторявшиеся растирания нарушали торжественное движение свадебного кортежа, пары все время останавливались, чуть не налезая друг на друга, и ждали, когда у старика прекратится кашель.