Джайв с манекеном - [19]

Картинка сменилась. На экране возник грузный мужчина в полицейской форме. Он морщился от вспышек фотоаппаратов и ловко уворачивался от нацеленных микрофонов.

– Труп был обнаружен в подвале дома, – сообщил он. – Мы установили личность. Это мадам Лариса Филиппова, русская. Пока выясняется, что она делала в доме.

На экране возник дом, открытые ворота, машина, куда двое врачей вносили на носилках упакованный в пластик труп. Нервно косившийся на покойницу репортер протараторил пулеметной очередью:

– Наш источник сообщает, что убитая эмигрантка была обнаружена в подвале, рядом с разрушенной стеной, где был тайник. По имеющейся информации, в доме явно что-то искали. Пока ничего не известно о хозяйке дома. По свидетельству соседей, в доме проживала некая Алиса Буковская, по слухам, имеющая аристократические корни…

Я напряглась, ожидая, что сейчас на весь экран покажут мою фотографию, но этого не произошло. То ли полиция сработала не слишком оперативно, то ли у них под рукой действительно не оказалось моего фото.

…Тайник в стене… Как интересно…

То, что в доме все было перевернуто вверх дном, меня ничуть не удивило. Они искали в доме деньги, а когда не нашли, направились в подвал. С чего вдруг все решили, что там был тайник?

Подумав, я вспомнила. Несколько месяцев назад в подвале треснул фундамент, а из стены вывалился громадный кусок. Я не стала вызывать штукатуров, памятуя об отвратительном французском сервисе, купила строительную смесь, шпатель и как могла, заделала дыру. Получилось не слишком красиво, да и свежее пятно выделялось на потемневшей от времени стене, но меня это не беспокоило. Я даже как-то подумывала побелить стену, все равно заняться было нечем, но лень задавила. Выходит, они спустились в подвал, а там…

Я хорошо помнила склочный характер мачехи. Брошенные на благодатную почву семена дали неплохие всходы. Не обнаружив меня в доме, они принялись искать деньги, разругались, возможно, Оливье сказал, что знает, сколько Лариса хотела с меня получить…

А потом он ее ударил.

Мне внезапно стало холодно. Потянув на себя одеяло, я забилась под него, осознав, что только что убила человека.

Добровольное заточение на пользу мне не пошло. Спустя два дня после побега из родного дома, я уже лезла на стены и была готова выть. Пес маялся в номере, смотрел с недоумением, и, положив лобастую башку на постель, вздыхал так, что мог бы разжалобить камни. По его мнению, хозяйка маялась дурью. Частые переезды явно не шли на пользу ни мне, ни ему. Бакс часто дремал стоя, положив голову на меня, опасаясь, что я сбегу и оставлю его одного.

На третий день я вышла в город. Не знаю, зачем. Наверное, чтобы почувствовать себя живой, потолкаться среди людей, хотя еще совсем недавно сторонилась их. На телефон, поставленный в режим вибровызова, постоянно поступали какие-то звонки с неизвестных номеров. Возможно, со мной хотела пообщаться полиция, может быть это звонил Оливье.

Я была готова выключить мобильный и избавиться от него, когда Кристоф прислал сообщение. Он предлагал встретиться в укромном месте, неподалеку от их городской квартиры через два часа. Я ответила согласием.

До встречи было еще полно времени. Я прошлась по магазинам, заскочила в парикмахерскую, где постриглась и выкрасила волосы в рыжий цвет, а затем и переоделась в дамской комнате. До встречи осталось всего несколько минут. Я взяла такси и приехала на Лионскую улицу, запоздало сообразив, что это может оказаться ловушкой. Прохаживаясь в тени пожелтевших деревьев, я глазела на витрины магазинов, разглядывала какие-то безделушки, и в какой-то момент увидела отражение, смазанное, двоившееся: незнакомая девушка с копной стриженных под каре рыжих волос, в черной куртке.

Нет, это не я…

Машина Кристофа остановилась рядом. Сквозь тонированные стекла было невозможно определить, кто сидит внутри. Когда стекло поползло вниз, я шарахнулась в сторону, опасаясь выстрела.

– Садись, – буркнул Кристоф. Я бросила взгляд в салон и, обнаружив, что внутри, кроме него, никого нет, быстро забралась внутрь. Машина тронулась с места. Кристоф сосредоточенно смотрел вперед и молчал.

– Тебя полиция ищет, – сказал он, наконец. – Они даже мне задавали вопросы.

– Знаю, – сказала я.

– Кто была эта женщина в доме?

– Моя мачеха.

Кристоф помолчал, а потом, остановившись на красный свет, спросил тусклым, невыразительным голосом:

– Это ты убила ее?

– Нет.

– А кто?

Я пожала плечами.

– Предполагаю, что Оливье. Но могу ошибаться. Меня в этот момент уже не было в доме.

Неподалеку от моста Согласия мы застряли в пробке. Вынужденная остановка позволила рассказать Кристофу о моих злоключениях. Он слушал, не перебивая, не задавая вопросов, и только пальцы, барабанившие по рулю, выдавали его нетерпение. Не могу сказать, какое впечатление произвела на него моя биография. Когда я закончила, голос Кристофа звучал по-прежнему ровно, без четко выраженных интонаций, и так же уныло, как осенний дождь.

– Что ты будешь делать теперь? Опять в бега?

– Видимо, да, – вздохнула я. – Оставаться в Париже слишком опасно. Я не знаю, куда могла позвонить Лариса, но если на мой след выйдут, то просто убьют.