Джайн Зар. Буря Тишины - [2]

Девушка стала пленницей — заточенным в клетку зверем, который исполнял трюки для своего повелителя.

По ее телу волной пронеслась ярость. Через миг она уже босиком бежала по песку, почти не оставляя следов. Движением руки танцовщица запустила в воздух трискель, и тот резанул горло двум ближайшим врагам, а затем вернулся к хозяйке. Когда тела повалились на песок, Фараэтиль уже настигла следующих соперников.

Они неуклюже взмахивали мечами и кололи копьями, однако иззубренное оружие лишь пронзало воздух. Широкими взмахами клинка воительница проделала три витка, почти одновременно обезглавив двух эльдаров и отрубив им ноги. Она пронеслась сквозь брызги крови: ее сердце колотилось в груди, а неистовство жгло душу. Фараэтиль набросилась на последний кусок мяса. Она швырнула оружие на омытые свежей кровью пески и голыми руками превратила живое существо в изуродованный труп, с хриплым воем разделав добычу.

Покрытая с ног до головы струящейся кровью, воительница выпрямилась и отшатнулась от мертвого тела, тяжело дыша и подрагивая. На мгновение все вокруг показалось слепяще-белым.

Когда она пришла в себя, стражники уже оттаскивали с поля куски тел.

Фараэтиль взглянула на беспорядочно валявшиеся на песке органы и отрубленные конечности и поняла, что сегодня она не находила в их расположении красоты, а видела лишь кровавое месиво. Ярость внутри все не унималась, не насытившаяся развернувшейся резней. Гнев скручивал живот и жег грудь. У воительницы закружилась голова, и она никак не могла глубоко вздохнуть из-за раскаленной надоедливой маски.

Почему все ощущалось иначе?

Они были не врагами. Жертвами.

Сейчас свершилось убийство, а не бой. Она сорвала с лица шлем и бросила его на поле. Позолоченная львиная морда осуждающе смотрела на воительницу с покрасневших песков.

В тени трона мелькнуло движение. Один из служителей хозяина крикнул Фараэтиль:

— Надень свою маску, танцовщица.

Девушка не обратила на приказ никакого внимания. Окровавленными пальцами она прошлась по застежкам брони и дернула плечами, чтобы стряхнуть с руки защитные пластины.

— Танцор не разоружается на арене. — В предостережении слышалось скорее брюзгливое недовольство, чем злость. — Танцора еще не освободили.

Фараэтиль потрясла головой, и с ее волос на песок полетели алые капельки крови.

Она заметила тень приближающегося стражника и услышала потрескивание активированной дубинки.

Девушка медленно развернулась, держа руки подальше от тела, словно сдаваясь на его милость. Стражник расслабился, слегка опустив дубинку, и гладиаторша немедля шагнула вперед и лягнула его ногой. Пяткой она попала в подбородок, отчего голова стражника с характерным треском кости резко откинулась назад.

Пока танцовщица бежала, по всей арене эхом разносились гневные крики. Первого врага ей удалось застигнуть врасплох, но она не справилась бы со всеми, даже если бы и не избавилась от брони и оружия. Союзником ей служила скорость, а не сила.

Фараэтиль с легкостью запрыгнула на вогнутую стену, и стражник приземлился в нескольких шагах от нее. Она пригнулась под заостренным наконечником дубинки, нырнула под руку эльдара и, сделав перекат, оказалась позади. Девушка с трудом поборола желание ударить стража. Каждый потраченный впустую миг мог стоить ей жизни.

Когда стражник развернулся, она уже на всех парах бежала вверх по крутому скату, прямо к освещенной бледно-желтым дневным светом арке, что располагалась на верхушке лестницы.

Горячий поток воздуха окатил воительницу, когда она вырвалась из амфитеатра.

И хотя она не знала, куда ей стоило бежать, ведь со времен катастрофы танцовщица не ведала о том, что находилось за пределами арены, ее подгоняла единственная мысль: все равно, куда направляться, ведь главное, что она освободилась от оков хозяина. Впереди ее ждало неизвестное будущее, но уж лучше это, чем мучения и смерть на арене.

Она мчалась без оглядки.

Первые три дня дались ей очень тяжело. Почти нескончаемый день лишь ненадолго сменялся тусклой тьмой ночи, при наступлении которой лишь казалось, что это большое облако на короткие мгновения затмевало рану на небе.

В первый день Фараэтиль постаралась уйти от арены как можно дальше. Никакой погони не случилось. По дороге на нее напали несколько копающихся в мусоре выродков, чью полуфизическую форму отравили притоки разрушительной энергии. Прямо как на кровавых песках, неистовая ярость охватила разум девушки и помогла ей расправиться с мерзкими отродьями.

Во второй день она окончательно потерялась. Даже до катаклизма Фараэтиль никогда не ходила по небесным мостам на другой берег реки. Ее ужаснула царящая повсюду пустота. Если тишина арены, время от времени прерываемая боями, несколько тревожила воительницу, то опустевшие улицы и здания целого города стали явным свидетельством того, что все потеряно. Абсолютно все. Не существовало таких слов, которыми можно было описать обрушившуюся на эльдарский народ катастрофу. В душе Фараэтиль знала, что великое бедствие настигло не только ее город. Оно распростерлось за его пределы, за границы планеты и добралось до самых дальних колоний.