Джарылгач - [5]
— Грузи «Не Горюй» под самую палубу!
Люди над матросами смеются:
— Кашу варить будете? Или на муку молоть повезете?
А матросы поплевывают:
— Дело хозяйское.
— Для форсу, — решили моряки, — для форсу грузится.
А Антоний хлопочет:
— Туда клади, сюда неси.
Под утро загрузили корабль — дальше уж некуда. Потянул ветерок, и все видели, как вытянулся «Не Горюй» на середину реки, поставил паруса и ушел в море.
А Антоний и вправду не знал, куда с этим песком деваться. Вышел в море и не знает, куда курс держать.
«Эх, — думает Антоний, — есть одна гавань, и город там богатый — давно там не бывал я. Была не была, пойду я туда, а там видно будет».
Набил трубочку, вышел на палубу. Надулись паруса пузырями, идет судно попутным ветром. Солнце с неба светит, веселая вода за бортом плещется, и от палубы смоляной горячий дух поднимается. Везет «Не Горюй» полное брюхо песку, тянет, везет, куда хозяин ведет. Тяжело на волне переваливается. Матросы в тень забрались и в карты шлепают. Один рулевой стоит и правит, куда велел Антоний.
Наутро стали подходить к берегу. Что такое? Узнать Антоний не может: как будто и тот город стоит, куда шел, да берега не узнать: где раньше деревянные сваи из воды забором торчали, черные, как старые зубы, — тут уж стена каменная стоит, загораживает гавань от зыби. А на пристани народу — как муравьев, и натыкано чего-то, нагорожено.
Приказал Антоний отдать якорь. Не вошел в гавань, а поставил судно перед каменной стенкой.
— Спускай, — говорит, — ребята, шлюпку: я на берег еду.
Гребут молодцы, наваливаются, Антоний правит. Вот проход в стене оставлен. Прошел в проход Антоний, гребут к пристани. Батюшки! Пристать некуда! Все разворотили, всю пристань заново строят.
— Сюда! Сюда! — кричат с берега и показывают, где есть удобное местечко. Выскочил Антоний на берег — еле пройти, протиснуться. Рабочих, каменщиков! Стучат, камень тешут. Мастера бегают:
— Не спи, — кричат, — поторапливайся.
И все, как мукой, каменной пылью засыпаны.
— Не ко времени, — говорят Антонию, — не ко времени пришел, брат. Тут у нас и стать негде. Видишь, что делается. Ни одного корабля в гавани нет. Иди дальше со своим судном.
И никто на Антония и глядеть не хочет.
«Ну, — думает Антоний, — не стыдно и уйти: нельзя никому здесь выгружаться, не я один».
И пошел в город.
«Куплю, — думает, — бочонок вина, сам выпью и ребят угощу. Все равно весело будет».
Вдруг подходит к нему старик — тамошний купец.
— О, — говорит, — Антоний, Веселый Купец. Здорово! Гляди — и тебе не повезло. А товар-то дорогой, должно?
Антоний рассмеялся:
— Да просто песок.
— Речной? — старик крикнул и присел даже.
— С реки, — говорит Антоний.
— Да милый ты мой! Да хороший ты мой! Песку-то тут и надо. К нам король приезжает, нам три недели осталось, а песку-то проклятого не хватает на постройку. За сорок верст возим. Да не шутишь ли?
— Да я знал, — говорит Антоний, — о чем вы плачете, — вот и привез песку. Цена-то вот только хороша ли?
А тут уж народ обступил, и все кричат:
— Песок! Песок привез! Самолучший.
И наперебой гонят цену — крик подняли.
— Много ли?
— Полно судно!
Антоний и в город не успел сходить.
— Гони, — кричат, — судно сюда, к самой постройке.
Засмеялся Антоний, в землю плюнул.
— Тьфу ты, — говорит, — вот поди: даром я Антоний, что ли?
Нагнали народу выгружать Антониев корабль. Песок горой на пристань высыпают, Антоний сидит да деньги считает. Матросам бочонок вина поставил. Сидят выпивают и песни горланят.
Снялся утром Антоний, а куда — матросы не спрашивают. Так уж заведено было: хоть к черту на рога. А ведет Антоний судно — значит, не горюй. Капитан знает!
Скрылся за кормой город — легкой полоской лежит на горизонте берег, будто прочеркнут легкой черточкой. Бежит по воде «Не Горюй», полощется белым пузом, порожнем бежит. Прыгает, как утка, на волне. Веселый ветер играет в море. Надулись паруса, напружились мачты. Антоний выколачивает трубочку о борт. Кричит:
— Давай мне, ребята, кружку вина!
Пьет Антоний вино из ковшика, и несет в лицо свежую пену из-за борта. Летняя погода — веселая. Синяя вода в Средиземном море, синяя, будто синька распущена. И зыбь завивается большими гребешками, и средь зыбей белым лебедем переваливается корабль на всех парусах.
А в реке, в порту на кораблях последний табак докуривают. Стоят все корабли хмурые, и голые мачты с реями торчат, как кресты на кладбище. Хозяева злые ходят по пристани и уж друг на друга глядеть не могут. И вдруг крикнул кто-то:
— Гляди — не Антоний ли?
Все глянули — и верно: валит в порт «Не Горюй» напротив воды, тужится против теченья, раздулись, как щеки, паруса с натуги, и вечернее солнце ударило в них красным пламенем.
Вышел на пристань Антоний.
— Что, — говорят, — на зубах не хрустит?
Антоний веселыми ногами в город спешит, трубкой дымит, посмеивается.
— Тебя как звать? — спрашивает одного.
— Филипп.
— Вот здесь и прилип! А тебя?
— Герасим.
— Погоди, завтра покрасим! А я Антоний — не горит, не тонет.
Пошли капитаны Антониевых матросов спрашивать: куда ходили, чего там хозяин накуролесил?
А те все в одно слово:
— За морем были, весь товар сбыли.
Наутро глядят капитаны — опять Веселый Купец песок грузит.
