Джанни Версаче. Жертва красоты и моды - [36]

На торгах в Женеве продан бриллиантовый браслет с кашмирским сапфиром. Произведение Картье (1923 года) за 3 миллиарда лир. Бриллиантовое ожерелье (1927) – за 2 миллиарда 178 миллионов лир. Браслет с бриллиантами, рубинами, изумрудами и сапфирами – «игра фантазии» Картье, навеянная индийскими мотивами (1927 год), – обошелся покупателю «всего» в 594 миллиона лир. Имена новых владельцев драгоценностей Картье неизвестны, но в Риме их знают «в лицо». Утверждают, что в зале был представитель Джанни Версаче…

* * *

– Какие воспоминания Версаче называет самыми нежными?

– Вновь о родителях. О матери я рассказываю часто, – говорил модельер. – Это была строгая сильная женщина. Меня она почти никогда не хвалила, может быть, потому, что в школе я был посредственным, нерадивым учеником. В отличие от брата, который любил всегда и везде быть первым. Когда я стал знаменитым, мама оценила мое умение во всем сомневаться, спорить и смеяться над отличниками. Для мамы я из «черной овцы» переродился в «белую», и все «словно встало на свои места». Наверное, от этого я быстро поседел…

Отец был очень милым и спокойным человеком. Он никогда не пытался навязывать свою волю, предоставлял детям возможность свободного выбора пути…

– Кем вы с детства хотели стать? Сразу решили шить платья?

– Конечно, нет. Хотел стать музыкантом. Композитором, как Гершвин. Это был мой сон. Однако музыка словно «посвистала вольным ветром». Тем не менее я стал приверженцем рока. Не потому ли полюбил Мадонну? Но люблю и Паваротти, для которого с удовольствием работаю… Его приятно обнимать. И он это знает.

Из видов спорта предпочитаю футбол и горные лыжи. В детстве мы самозабвенно гоняли мяч по пляжу в Калабрии. Теперь стараюсь реже «болеть» (в любом смысле), не смотрю игры полностью даже по телевидению: нет свободного времени. Свободное время для меня – это когда в голове и в сердце свободно. У меня такого не бывает.

Горные лыжи? Это когда на трассе – не я, а Альбер-то Томба. Он это лучше умеет. А ему я сошью костюм, вплоть до мундира карабинера, хотя он больше и не служит в этом славном воинском корпусе. В моей коллекции – все его победы в слаломе-гиганте.

– Возвращаетесь ли вы в Калабрию, на Родину?

– Вид родного дома всегда тревожит душу, но находиться в Калабрии больше двух-трех дней мне трудно и морально, и физически: начинаю изнывать от скуки и безделья. Поэтому я еще не приехал в Калабрию, а в мыслях – уже улетел.

– Какие виды транспорта предпочитаете?

– Любые. Если они надежные. В Америку летаю только авиалайнером. Водные виды транспорта прекрасны, но, считаю, их надо связать с проведением мероприятий, тогда потеря времени оправдана. Этот вопрос журналистов был вызван тем, что капитан порта Генуя особым распоряжением запретил пристать к Лигурийскому причалу теплоходу, приписанному к Багамским островам и совершавшему рейс по маршруту Ла Специя (Италия) – Копенгаген. На борту рекламировалась парфюмерия Версаче и Гуччо, однако не в рекламе дело. Причина запрета захода в порт: не допустить падения морали неустойчивых генуэзцев. Чем сумел подмочить в море свою репутацию белый четырехпалубный лайнер, еще недавно числившийся примерным и достойным перевозить солдат НАТО в Боснию? Хозяин теплохода, сорокалетний швед-миллионер (также владелец издательского дома, выпускающего порнолитературу, журналы, рекламирующие одежду, фильмы, распространенные в 36 странах от Эстонии до Ботсваны), решил поменять квалификацию судна: поселил в удобных каютах около пятидесяти порноактрис, массажистов, музыкантов, юных, «не желающих больше ничему учиться студенток» (главным образом из стран Восточной Европы) и прочий «веселый люд» (всего около 600 «душ», умеющих профессионально развлекать клиентов, в распоряжении которых бары, ночной клуб, где на персонале единственная одежда – мини-юбка и то до поры до времени).

Количество первоначальных пассажиров на «батальон обслуги» можно было бы по пальцам перечесть. Пополнение богатых клиентов ожидалось по мере заходов в порты «порномузыкального» теплохода. В Генуе произошла досадная «накладка». Джанни был ни при чем, но реклама его продукции?

– Это не мое дело, – спокойно заметил Версаче. – Мою одежду надевают…

– Не считаете ли вы теплоходы «плавающим местом» разврата и пороков?

– Я никогда не был пуританином, а средства передвижения рассматриваю как необходимость, данную нам в пользование в зависимости от поставленных задач, целей, времени и наличия финансовых средств.

– Каково ваше отношение к полигамии?

– Такое же как к моногамии. Не задумывался. Стоит ли на эти раздумья вообще тратить время? Когда все так относительно и мимолетно.

* * *

В Италии полигамия никогда не поощрялась, хотя любовными похождениями (до и после Казановы) жители Апеннин более знамениты, чем французы, британцы, голландцы вместе взятые. Некоторые американцы уже открыто выступают за полигамию, полагая, что так было бы легче и лучше воспитывать детей, а женщины получили бы больше свободного времени и теоретически значительно увеличили бы совместный гардероб. Джанни Версаче хоть и не задумывался над этой темой, но быстро сообразил, что полигамия выгодна для стилистов, ибо из четырех, например, жен, по крайней мере, одна, точно, окажется модницей, и, как правило, она-то и верховодит в большой семье.