Джанетта - [30]
А Рождество все приближалось!
Глава XIX
Потерянная надежда
Оставалось всего несколько дней до срока, назначенного для выселения фермеров. Пастина вошла в нашу комнату, неся поднос с чаем, и мы заметили, что, когда она устанавливала чайный прибор, руки у нее дрожали, а на ресницах блестели слезы.
– Что с тобой, Пастина? – спросила я.
– О, мисс! Ничего, только… – она прижала кончик передника к глазам. – Только мать заболела. В пятницу ее выгоняют из дома, а она не в силах ступить ногой за порог. Она не доберется до богадельни и умрет посреди дороги.
Мертвая тишина, прерываемая только вздохами самой Пастины, была ответом на ее слова. Что же мы могли сказать? Мы сидели в теплой, уютной комнате, где топился камин и на столе был приготовлен ужин, а там!.. Мы не в силах были что-то сделать, чем-то помочь и стыдились собственной беспомощности.
Мать Пастины была лишь одной из бесчисленного множества несчастных жертв. В Гленмалорке было так много больных, стариков – куда им деваться? Маргарет склонила голову на стол и плакала от бессилия, от невозможности облегчить чужое горе. Рут и Хильда отвернулись к окну, чтобы скрыть свои слезы, я же чувствовала себя неизмеримо несчастней: я была богаче их всех и тоже ничего не могла сделать!
– Многие из наших поклялись, что они ни за что не покинут свои дома, – рассказывала Пастина, – и теперь они закладывают окна хижин камнями и замуровывают двери. Старый Дэн всеми руководит, убеждает соседей не уступать сэру Руперту. Но мне кажется, что лучше уйти, чем погибнуть ни за что. Сэр Руперт ни перед чем не остановится!
Долго в тот вечер сидели мы с тетей Евой, придумывая, как помочь несчастным жителям Гленмалорка, но ничего не могли придумать.
Рано утром, на другой день, мы отправились с ней в деревню.
Ночью выпало немного снега, и он покрыл землю тонким слоем. Небо было свинцового цвета, и тяжелые мрачные облака повисли так низко, будто собирались свалиться на землю. Грустную картину представляла вся местность со своими обнаженными угрюмыми скалами и деревьями, лишенными листьев. Сама природа точно сочувствовала нашему унылому настроению в этот день.
В Гленмалорке царило еще большее уныние. Никто не выбежал нам навстречу, как бывало прежде. В первой же хижине, куда мы вошли, мать возилась с новорожденным младенцем, не зная, как его успокоить, – малыш кричал не переставая. У очага неподвижно сидел старик, разбитый параличом. Он был так глубоко погружен в невеселые мысли, что на наш приход не обратил никакого внимания. Зато в другой хижине шла деятельная работа: дети носили камни, которыми заделывали окна, и целый ворох больших древесных сучьев был приготовлен, чтобы заделать двери. Очевидно, хозяева твердо решили не отступать без боя и не покидать своего жилища.
Многие жители Гленмалорка толпились у дома старого Дэна, а сам Дэн, стоя на пороге, давал им указания.
Здесь, вокруг самого большого здания в деревне, шла кипучая работа. Дэн превращал свой дом в настоящую крепость.
– Я не уступлю его сэру Руперту, я не позволю выгнать себя как собаку, – повторял он. – В поте лица я выстроил этот дом, тут каждый камень положен мной, каждый кирпич выделан моими руками. Я трудился над тем, чтобы добыть пропитание из этой бесплодной почвы, я обработал ее, и теперь меня хотят выгнать! Никогда этому не бывать!
Мы ушли из Гленмалорка еще более опечаленные и встревоженные. Наше собственное бессилие мучило нас, и стыдно было возвращаться в теплое и удобное жилище.
«Сколько людей останется без крова!» – думали мы.
На утро назначено было выселение жителей Гленмалорка. Всю ночь накануне шел снег, а к утру сильно подморозило. Мы не решались идти в деревню и с ужасом ждали оттуда вестей.
И действительно, эти вести превзошли наши самые тревожные ожидания!..
Отца в это время не было дома – он уехал на две недели по делам. В его отсутствие всем распоряжалась тетя Ева, и она приютила в обширных помещениях нашего дома больных, стариков и детей, однако для всех несчастных, лишенных крова, просто не хватило места.
Мы, дети, собрались в столовой, пока тетя Ева занималась размещением больных и детей, и, дрожа и плача, прислушивались к голосам, доносившимся со двора.
Вдруг Рут вскрикнула:
– Пожар! – и указала на окно.
Его осветило красное зарево. Нечаянно или нарочно кто-то поджег дома в Гленмалорке.
Когда тетя Ева вошла в комнату, мы всей гурьбой бросились к ней. Она была бледна и тяжело опустилась на стул.
– Я сделала, что могла, – проговорила тетя, – но всех разместить невозможно. А сколько людей еще осталось на дороге, без крова, в такую холодную ночь!
На другое утро, спустившись в столовую, мы с удивлением обнаружили, что стол к завтраку не накрыт.
Но Хонора поспешно вошла с подносом и сказала нам:
– Ну, деточки, сами уж устраивайте завтрак. Мне некогда возиться с вами. В доме столько народу, что мы сбились с ног. Кухарка не переставая плачет и ничего не может делать. Ее семью выгнали, и ее маленький домик сгорел. А уж про Пастину и говорить нечего, она ходит как безумная. Я не знаю, кто и обед-то будет готовить.
С этими словами она вышла из комнаты.
