Джагатай-Хан: Боевой Ястреб Чогориса - [55]

— Джагатай, ты ведь не ладишь с нашим Отцом, верно? Хотя о тебе немногое известно, уж это знают все. Ты полагаешь, что Он излишне скрытный: следует замыслам, которыми ни с кем не делится. А теперь ты требуешь хранить тайну до проработки всех тонкостей, поскольку опасаешься, что идея провалится из — за какого — то недоразумения или недопонимания. Ты сам решил скрытничать, прятать все под замок и хлопотать с нами, как с детьми, пока это начинание не увенчается успехом. Пожалуй, вы двое не такие уж и разные. Или, возможно, ты разбираешься в политике лучше, чем притворяешься.

— Я никогда не притворяюсь, — возразил Хан.

— Все мы так делаем.

— Думай как хочешь!

Сангвиний вскинул ладонь:

— Спокойно. Мы пришли сюда союзниками и уйти должны союзниками. Если мы не сумеем преодолеть разногласия, на Барбарусе будут веселиться целый год, поэтому наша цель — составить концепцию. Никто, кроме нас, не станет этим заниматься.

Алый Король с приятным удивлением перевел взгляд на Ангела.

— Прямо государственный деятель, — пробормотал он. — Но ты, конечно же, прав.

Подавшись вперед, Магнус простер над столом руки, повернув их ладонями к братьям.

— Так поклянемся же здесь и сейчас в том, что будем вечно оберегать библиариумы и сохранять их на службе. Пусть вас не смущает мое легкомыслие. Я искренне желаю всем нам успеха, осознаю все опасности и понимаю, что от нас требуется.

Сангвиний сжал кисть брата, и две усыпанные самоцветами латные перчатки надежно сомкнулись.

— Хорошо сказано, — заметил ваалит, протягивая другую руку Кагану.

Джагатай помедлил. Он по-прежнему не сводил глаз с Алого Короля. Возможно, тот уязвил знаменитую гордость Хана или же чогориец просто размышлял, насколько можно верить словам Магнуса.

Но в конце концов Боевой Ястреб смягчился и подал руки обоим союзникам.

— Только не передумай, брат, — предупредил он, замыкая треугольник.

— Значит, вы преуспели? — спросил Есугэй.

Солнце на пылающем небе клонилось к закату.

— Вроде того, — ответил Джагатай. — Работы еще хватает.

— Так вы останетесь здесь?

— Пока снова не понадоблюсь в Крестовом походе.

— А как же Хорус?

Хан явно задумался.

— Не знаю. Я все еще надеюсь, что он примкнет к нам.

— Его имя звучит как никогда громко.

— Тут есть свои опасности.

— Каган, вы видите угрозу во всем, — улыбнулся творец погоды. — Но вы уже выполнили каждую задачу, которую поставили для себя: выживание орду, сохранение нашего Испытания Небес. Сейчас сдаются последние вражеские миры, и мы близки к тому, чтобы обеспечить себе почетное место среди легионов. Теперь — то откуда может взяться опасность?

Примарх ответил не сразу.

— Я всегда знал… — заговорил он наконец. — С самых ранних дней, еще не разбираясь ни в чем, кроме степей Алтака, я всегда знал, где скрывается угроза и как ей противостоять.

Боевой Ястреб отвернулся от заходящего солнца, жаркого даже у края горизонта.

— Но не сейчас, — меланхолично добавил он. — Вот что тревожит меня. Впервые в жизни, Таргутай, я понятия не имею, откуда придет опасность.

УЛЛАНОР М31.000

15

Мир, низвергнутый и возведенный заново, служил доказательством неограниченной силы, обретенной человечеством, и вехой на вершине его растущего могущества. Роли разрушителя и созидателя исполнял Император, повелитель Империума, способного как угодно перестраивать материальную Галактику по собственному желанию. Удары возмездия Он наносил правой рукой, легионами Космодесанта, а восстановление вел левой — адептами Механикума. Сами планеты теперь казались безделушками, обломками камня, покорно менявшими форму под инструментами резчика.

Когда угасло пекло сражений, последнее убежище орочьего военачальника Урлакка Урга сожгли до основания, выскоблили дочиста и подготовили для новой эпохи. Есугэй даже не знал, как мир выглядел раньше. Может, на нем хлюпали болота, кишащие хейнами, которые целыми колоннами топали по трясине под нависающими толстыми лианами, или же его покрывали пустыни, или густонаселенные ульи, или корка льда. Таргутай поймал себя на том, что ищет подсказки: отбрасывает ногами мусор и обломки в поисках остатков прошлого. Он ничего не нашел. Поверхность Улланора теперь покрывал безжизненный гравий — прах почти неактивной, наполовину оплавленной планеты, ждущей прибытия терраформи-стов и последующей колонизации. Не сохранилось никаких улик, способных поведать наблюдателю об империи, что зародилась здесь, ненадолго возвысилась и бросила вызов растущим владениям человечества.

«Carthago delenda est»[7].

Интересно, сколько людей поняло бы значение фразы? Сколько терран, на родине которых впервые произнесли эти слова? Сколько обитателей тысяч других небесных тел, открытых и заселенных заново, — тех, что лихорадочно быстро развивались, застраивались, тянулись к не вполне определенному, но фантастически грандиозному будущему? Пожалуй, лишь горстка ученых, имеющих доступ к позабытым книгам на мертвых языках. Впрочем, история имела обыкновение повторяться. Она часто переигрывала старые сцены в более внушительных масштабах, даже если участники не помнили о предыдущих постановках.

Есугэй продолжил путь вдоль гряды. Во всех направлениях от него расходилась почва, из которой выдавили жизнь и присыпали сверху сухой коркой из черных, как чугун, валунов. Стояла жара, почти такая же, как когда — то на Ваале, но грозовой пророк не знал, вызвана она последствиями взрывов в атмосфере или же климатом самого Улланора. Запыленный воздух раздражал Таргутая, а слабый ветерок едва обдувал его незащищенное лицо.