Джагатай-Хан: Боевой Ястреб Чогориса - [2]

— О, Его шея… — говорил Каган Чогориса, Великий Хан Пятого легиона Астартес. Над плечами примарха развевалась грива черных волос. — Если Он не научится гнуть ее, то однажды сломает!

Каган мчался по залам Императорского Дворца, и плащ, доходивший ему до пят, хлестал наподобие плети. Хана сопровождали два командира его недавно созданного войска, Хасик и Гияхунь, — бойцы с невозмутимыми бронзовыми лицами.

Их окружали уходящие ввысь золотые колонны с бороздками, украшенные витой резьбой, инкрустированные мозаикой и усыпанные жемчугом. Среди зеркал и керамики одиноко и отрешенно стояли мраморные изваяния, пересеченные теплыми лучами терранской зари.

В дальнем конце длинной галереи появился человек в форменном облачении Сенаторума Империалис, посмотрел на беснующегося примарха и тут же юркнул обратно. Другие придворные, пятясь от Кагана, кланялись и что — то бормотали с заиканием.

— Ум — несравненный! — прорычал Хан, резко завернув в следующую палату. Ударом кулака он раздробил округлую вазу, рассыпавшуюся шумным дождем черепков. — Но шея… Вот где слабость! Вот где изъян!

Мимо воинов мелькали высокие окна со свинцовыми перекладами и средниками, и в каждом из них виднелся кусочек немыслимой громады снаружи: одна над другой вздымались крепостные стены, сияя белизной в горном воздухе. Дворец называли «бесконечной стройкой» — миллиард техномастеров повседневно трудился над тем, чтобы превратить горные вершины в храмы духа и разума, памятники Объединению, способные простоять до конца времен. В те дни безупречность парапетов нарушали не пушки, а знамена и пропагандистские картины, ибо война покинула терранские небеса целую жизнь назад. Теперь она пылала на черном своде далекого космоса.

— Он взирает на неосязаемую бесконечность, — злобно произнес Каган, — но мы — то телесны, из крови и костей!

Спутники не отозвались. Воины не удостаивали окружающую роскошь и взгляда: оба смотрели только вперед, их загорелые лица казались застывшими. Их объединяли и длинные зигзаги ритуальных шрамов на щеках, изображающие молнию — возжигательницу бескрайних травяных равнин. Бойцы понимали, что повелитель обращается не к ним. Хан всегда так вел себя в ярости — гремел словами, словно горная буря.

— Мудрецы говорят: не презирай орудия свои, — продолжал он. — Не презирай секущий клинок, не то он вскроет твои жилы!

Впереди возник очередной зал — еще одна необозримо широкая палата, так же пышно обставленная и столь же безупречно чистая. Усыпанные самоцветами дроны-курильницы разлетались с дороги примарха, стараясь набрать высоту на подвывающих грав-пластинах.

Однако Кагану пришлось остановиться. Несколько людей преградили ему путь. Их было больше тридцати: некоторые из них, как и примарх, носили доспехи — различные варианты модели «Крестовый поход». На других он увидел полевую форму Имперской Армии: короткие, туго застегнутые куртки с высокими воротниками и полуплащи из пуленепробиваемой ткани. Еще несколько кутались в длинные одеяния чиновников.

Джагатай-хан жадно оглядел их всех, словно перед атакой, и безотчетно сжал огромный кулак в серовато-белой латной перчатке. Члены делегации разом отшатнулась — независимо от чинов или подготовки смертных, они с трудом смотрели в глаза примархам. Если же те гневались, то мало кто мог перед ними устоять.

— Кто вы, дерзкие люди? — требовательно спросил Каган.

Большинство из них промолчали. Кое — кто, похоже, утратил дар речи. Лишь один человек сумел встретить взор Хана, и то с тревогой, как будто боялся навлечь на себя весь гнев стихии.

— Если господину будет угодно, — начал он, — то его корабль готов.

Этот мужчина, пожилой и морщинистый, но не дряхлый, обладал крепким телосложением и тугими мышцами, скрытыми под парадным мундиром адмирала Космофлота. Несомненно, в обычных условиях он выглядел бы весьма внушительно, и многие люди беспрекословно выполнили бы любой его приказ. Вероятно, он командовал армадой звездолетов и видел немало планет, окруженных ореолом пустотной битвы. Однако в тот краткий миг, глядя в лицо одному из сынов Императора, человек казался шестнадцатилетним кадетом на первом назначении.

— Какой еще корабль? — набросился на него Каган.

— Выбранный для вас.

— Без моего ведома? — Хан кисло улыбнулся Хасику. — Лучше бы ему оказаться хорошим.

Флотоводец сглотнул слюну.

— Он лучший, господин. Самый лучший. Тип «Глориана».

— Такие слова для меня пустой звук.

— Возможно, тогда… — Адмирал отвел взгляд. — Возможно, тогда вам стоит посмотреть самому.

Не успела эта фраза слететь с губ мужчины, как он побледнел. Отступив на шаг, флотоводец съежился, словно ожидая удара.

Каган не сводил с него глаз. Показалось, что воздух потрескивает, как перед грозой. В зале слегка потемнело. Примарх свел пальцы латной перчатки в кулак.

А потом, рассмеявшись, оглянулся на Гияхуня, и тот ухмыльнулся в ответ.

— Он думает, что я с него шкуру сдеру, — сказал Хан, обращаясь к генетическому отпрыску на хорчине, родовом наречии чогорийских талскаров.

— Только прикажи, Каган. Мой нож тупится без дела в этом навозном хлеву.

— Ха! Мы тут гости, и моему Отцу не понравится, если Его дорогие полы запачкают кровью.