Джагатай-Хан: Боевой Ястреб Чогориса - [11]

Каган еще несколько секунд взирал на провожатую, размышляя, стоит ли расспрашивать ее дальше. Ниаста не отводила взгляда, словно подзадоривая Хана задать вопрос. Ее травмированные глаза блестели во мраке.

— Твоя душа опасна для тебя самой, — сказал наконец Джагатай. — Смотри, а то она заведет тебя не туда.

Потом примарх отвернулся и, пригнув голову, переступил порог. Рассчитанная на людей дверь задвинулась у него за спиной.

Внутри располагался небольшой зал, меньше десяти метров в диаметре. В стенных нишах мерцали свечи. Порой их огоньки трепетали, потревоженные дуновениями воздуха, что скользили над каменными плитами, будто приведения.

Чогорийца ждал серокожий упырь, ходячий труп в тяжелых одеяниях. Из — под его капюшона выглядывало худое лицо с туго натянутой кожей, а в костлявой руке он сжимал посох. Двигался старик скованно, как при артрите, и дышал с хрипом.

Казалось, что вместе с немыслимо здоровым Императором владениями людей правит Его зеркальное отражение — безнадежно больной человек. Вероятно, само пребывание рядом с Ним так влияло на смертных. Возможно, на это намекала Ниаста, когда говорила, что ее господин — последний? Значит, остальные владыки зачахли от близости к великой темной звезде, вокруг которой обращалась судьба всей расы?

Правда, они могли скончаться и от обычной старости… Или же «остальных» вообще никогда не существовало, и вся история — очередная терранская ложь?

— Мой советник передал, что ты желаешь говорить со мной. — Хан встал перед стариком, скрестив руки на груди.

— Жаль, что мы не встретились раньше, Джагатай, — проговорил Малкадор Сигиллит, правая рука бессмертного Императора. — Как мне сообщили, через несколько дней ты снова отбываешь в пустоту.

— Ради этого Он меня создал, разве нет?

— Ты мог бы задержаться подольше, как другие. Твой брат Вулкан провел здесь много лет перед тем, как отправиться на Ноктюрн, и я успел хорошо узнать его.

— Я уже отдал приказ.

Малкадор кивнул:

— Да, вот таким мы тебя создали.

Хромая, он направился к Кагану. По пути Сигиллит обогнул длинный каменный саркофаг, проведя пальцами вдоль его запыленной крышки. Выпрямившись во весь рост, Малкадор откинул капюшон с морщинистого лба и внимательно посмотрел на чогорийца:

— Каждый раз, когда твои братья возвращались сюда, я не представлял, какими они окажутся. Вы все удивили нас.

— И вы не можете успокоиться.

— Разумеется, ведь от вас зависит всё.

— Да, Он сказал то же самое.

Сигиллит прислонил посох к стенке саркофага и оперся спиной о край крышки.

— Ты в этом сомневаешься?

— Не знаю. Вы отнеслись к своему «особому проекту» со странной небрежностью.

— Мы берегли его так надежно, как могли. С Терры вас унесли поистине невообразимые силы.

Хан по-прежнему стоял неподвижно, словно одна из ряда потемневших от времени статуй, таившихся в тени зала вдоль противоположной стены. Каждое изваяние скрывало лицо под капюшоном и держало посох, копируя живую окаменелость, которая сейчас обращалась к чогорийцу.

— Завоевания — моя кровь и плоть, — произнес Джагатай. — Я всегда их жаждал, но лишь теперь осознал, что вы поместили в меня это стремление. Вы сотворили меня как орудие ваших замыслов.

— Мы все — орудия.

— Кроме Него.

— О нет. Он тоже, и в большей степени. — Малкадор сложил перед собой тонкие ладони. — Послушай, я понимаю, в чем проблема: вы были владыками, правили своими мирами, а теперь мы просим вас сражаться за другого государя. Никто из вас не получил задуманного нами воспитания, поэтому перемена ощущается так резко. Если бы мы могли отложить Крестовый поход на сотню лет, чтобы подготовить вас надлежащим образом, то так бы и поступили, но это невозможно. Мы спешим проскочить в закрывающуюся дверь судьбы. Собрать нужно всех и вся. И помни, что ты — сын Терры. Тебя создали здесь.

— А вырастили на Чогорисе.

Первый лорд улыбнулся:

— Мне следует отучить тебя от плаксивых жалоб на судьбу. Иначе ты не добьешься верности от своего нового войска.

Каган резко повернулся к нему и опустил руки, словно намереваясь выхватить меч.

— Ваш замысел — ложь! — пылко произнес Джагатай. — Каждая его часть! Мы будем сжигать храмы и казнить священников, лишь бы захватить миллион миров, пусть даже они погрузятся в звериное невежество? Вы этого хотите?!

— Иначе нельзя.

— Скажите им правду!

— Не глупи.

Примарх в отвращении скривил губы:

— Как же ты презираешь собственный вид…

— Да, презираю! — рявкнул Малкадор. — Если бы ты увидел то же, что и я, если бы понаблюдал за тем, каким становится человек, если покинуть его одного во тьме, то разделил бы мои чувства!

Овладев собой, Сигиллит продолжил:

— Тебе повезло, Джагатай. Ты попал не на Калибан. Когда мы говорим тебе о Долгой Ночи, ты едва веришь нам, но именно так все происходило на большинстве планет. Поэтому ложь благородна. Она нужна для того, чтобы стеречь и оборонять, а не обманывать, ибо люди еще не готовы.

Развернувшись, Хан шагнул в тень, к другим надгробным изваяниям, выбитые имена на которых сгладились от времени и практически не читались.

— Я уже слышал это, — сказал чогориец. — В моем родном мире некоторые империи заявляли, что дадут вольную своим кастам холопов, когда они будут готовы. Как ни странно, этот день все никак не наступал. Устав ждать, рабы начинали бороться за свободу, гибнуть за нее, и даже тогда кое — кто утверждал, что они поторопились. — Каган оглянулся на Малкадора. — Истина выйдет на свет. Вам не удержать повязку на глазах человечества. И, когда она спадет, ярость одураченных вами людей окажется беспредельной.