Дзен и фехтование - [29]

От технически нетренированного фехтовальщика духовных достижений ожидать не приходится, но если он настроился на то, что живым ему не уйти из боя, то он может стать грозным противником даже очень искусному фехтовальщику. Страх смерти и привязанность любого сразу же отражаются на движениях меча, чем противник может воспользоваться.

Именно непосредственная связь с проблемой жизни и смерти выделяет фехтование среди других видов искусств. И именно поэтому фехтование особенно близко к дзен. Оно может служить средством достижения очень высокой духовности.

Чтобы проиллюстрировать, что он имеет ввиду, Адати Масахиро приводит случай об отчаявшемся участнике поединка, который принудил идти на попятный опытного фехтовальщика. Этот пример демонстрирует, что может иногда человек, даже неискушенный в фехтовании.

Все это произошло в феодальной Японии. Простой слуга вызвал раздражение одной влиятельной персоны. Тот потребовал, чтобы хозяин примерно наказал слугу, а в то время это значило для слуги смерть. Хозяин не мог ослушаться.

Он вызвал слугу и сказал ему: «Я очень сожалею, но вынужден выполнить желание обиженного и казнить тебя. Выхода нет. Единственное, что я тебе посоветую — это взять меч, сразиться со мной и убить меня в поединке, а потом можешь придти и отдаться в руки обиженного».

Слуга ответил: «Какой смысл мне браться за меч? Вы ведь первоклассный фехтовальщик и преподаватель фехтования, а я никогда в жизни меча в руках не держал. Как же я могу вас победить?»

А учитель фехтования, надо сказать, давно уже хотел сразиться с тем, кто махнул рукой на жизнь и находился в безвыходном положении, да все случая у него не было, вот он и говорит слуге: «Бери меч и испытай удачу. Посмотрим, вдруг судьба улыбнется тебе, и увидим, что из этой схватки выйдет».

Ну, встали они друг против друга с обнаженными мечами, и тут учитель заметил, что позиция у него вроде хуже и надо ее поменять. Отступил он назад, потом еще и так отступал, пока спиной в стенку не ударился. Тут уж ему пришлось окончательное решение принимать, отступать было некуда. Тут уж не до шуток. Не до экспериментов. Загнанный в угол, он не мог сменить позицию на более выгодную, и тогда фехтовальщик с криком нанес удар, который сразил его противника — слугу.

Потом этот фехтовальщик признался своим ученикам: «Это была отчаянная схватка! Меня чуть не убил мой собственный слуга, его дикое наступление с мечом было почти неотразимо. И если необученный слуга, может стать таким опасным противником, что говорить о первоклассном фехтовальщике в таком состоянии».

Один из учеников спросил его: «Где здесь смысл — в том, что вы отступали? Было ли это тактикой, или вызывалось силой давления?»

«Он так отчаянно наступал, что мне ничего не оставалось, как отступить», — подтвердил учитель.

«И когда вы крикнули и ударом свалили слугу, вы увидели у него суки?»

«Нет, суки не было, было чудо (ме) и оно вело его мечом».

Адати Масахиро комментирует: «Чудесное ме не результат сознательной работы фехтовальщика, это результат не сознания, а „недвижимого ума“. Когда воля собрана воедино, даже неискусная рука становится неотразимой. Фехтовальщик не должен думать о противнике, о как слабом или сильном. Он должен совершенно забыть себя и противника, и дать ме (несознанному) действовать самому по себе».

Адати цитирует Уэсуги Хэнсина (1530–1578 г), одного из знаменитых полководцев шестнадцатого столетия: «Судьба в небесах, броня на груди, успех в ногах. Иди на бой убежденный и вернешься без единой царапины. Бросайся в битву, готовый умереть. Если покинешь дом, знай, что больше его не увидишь, только тогда вернешься в него. Лишь задумаешься о возвращении, и уже не придется вернуться. Мир в постоянном изменении, но воин может так и не думать, ибо его судьба предопределена».

Хочу заметить, что воин или самурай здесь выступает, как защитник предопределенности. Пока мы думаем, что есть сила неизвестного происхождения, которая взрывается посреди нашей хорошо спланированной человеческой жизни и расстраивает все наши дела, мы не можем по-настоящему принять все наши ограничения. Свободная воля или свобода познания и действия, — это только наша мечта. Но тогда можно задать очень странный вопрос: что же заставляет нас мечтать, когда мы кругом ограничены? Что заставляет нас отрываться от реальности жизни, в которой мы живем, и смотреть на нее так, будто мы с ней не связаны? Откуда же исходит сама идея ограниченности, если не из внележащей безграничности?

Мастер чайной церемонии и головорез

Эта история о мастере чайной церемонии, который принял на себя роль фехтовальщика и сразился с головорезом, Обычно те, кто занимается чайной церемонией, фехтованием не занимаются и никак не могут быть противниками людям меча. Чайная церемония — дело мира, покоя. Эта история поведает нам, что может человек, не умеющий обращаться с мечом, не получивший никакой специальной подготовки, если только он решился рискнуть своей жизнью.

В конце семнадцатого века правитель Яма-ноути провинции Тоса решил взять своего чайного мастера в официальную поездку в Эдо, столицу правящей династии сегунов Токугава. Чайному мастеру эта поездка вовсе не улыбалась, ибо самураем он не был, а Эдо вовсе не такое спокойное место, как Тоса, где у него много друзей. В Эдо можно было попасть в такую переделку, где досталось бы не только его господину, но и ему самому. Путешествие было весьма рискованным, и он не желал в него пускаться. Однако господин его не желал слышать никаких возражений, — вероятно потому, что чайный мастер высокой квалификации принес бы господину добрую славу. Чайная церемония очень ценилась в высокопоставленных кругах. Чайный мастер был вынужден подчиниться приказу, но решил сменить свою одежду чайного мастера, который ходил без оружия, на одеяние самурая с двумя мечами.