Дюжина черных роз - [2]

И Город Мертвых стал самым крупным из червяков, кормящихся останками.

Мало кто из живущих в городе людей знает, что есть такой сектор, которого — по мнению избранных руководителей — просто нет. Его нет на карте города. Ни патрульные машины, ни пожарники, ни «скорая» не заезжают в заброшенный район возле реки. Из темных переулков и кривых улиц часто слышны призывы о помощи, но редко кто на них откликается — и не без причины, потому что здесь — гниющее сердце живого когда-то города. И где же еще собираться детям ночи, как не в городе, который сам уже стал живым трупом?

* * *

Неизвестная шагнула из темноты на Улицу-Без-Названия, задумчиво оглядела древние кирпичные здания, неровные булыжники мостовой, фонарные столбы девятнадцатого века и молча кивнула. Она попала правильно.

«Затейливые» фонарные столбы могли бы вызвать у несведущего туриста иллюзию какого-то торгового центра в стиле яппи, но такая иллюзия продержалась бы не дольше секунды. Кучи гниющих отбросов в устьях переулков, изможденные пепельные лица обитателей свидетельствовали, что в здешних краях «Крабтри и Эвелин» не открывали магазинов.

И все же для района, который формально не существует, Улица-Без-Названия была на удивление оживленной. Хотя почти все витрины были закрыты щитами, горстка бодегас обслуживала постоянный поток одиноких мужчин и женщин.

Неизвестная остановилась перед витриной, вглядываясь в потемневшие коробки с хлопьями и банки детского питания с истекшим сроком годности, воздвигнутые как баррикада от любопытных глаз. Что бы там ни продавали внутри, но явно не бакалею.

Внимание ее привлекло какое-то движение и вспышки неона в конце улицы. Она направилась в ту сторону, поглядывая осторожно на затемненный выход переулка, где что-то хныкало, или мяукало, или шелестело, как высохшая листва.

Посередине квартала расположились пара баров и винная лавка — единственные, кажется, процветающие предприятия в округе. Один был веселый бар под названием «Данс макабр», на вывеске — змея с прыгающим неоновым языком на руках у женщины. Напротив — бильярдная под названием «Стикс». Перед каждым заведением кучковалась группа молодых людей, одетых в цвета своих банд. Они топтались у поребрика, злобно переглядываясь через булыжную мостовую.

Неизвестная остановилась, чтобы разглядеть этих молодых людей повнимательнее. Они разговаривали друг с другом, пили виски из литровых пакетов, курили вонючие самокрутки. Из-за пояса торчали рукоятки пистолетов. Обе группы были примерно равны и состояли из смеси парней белых, черных и коричневых — что удивительно, учитывая склонность города к неофициальной сегрегации.

Банда, тусовавшаяся перед «Данс макабр», была одета в черные кожаные куртки с хромовыми заклепками, складывающимися в пятиконечные звезды на спинах. Те, что вертелись возле «Стикса», одевались в такие же кожаные куртки, только на спине у них был «Веселый Роджерс». Но нависал он не над скрещенными берцовыми костями, а над скрещенными ложками. Несмотря на накал злобы, сквозившей во взглядах, ни одна сторона не проявляла намерений вторгнуться на территорию другой.

Из-за угла вынырнул «кадиллак» конца пятидесятых, подняв хвостовые обтекатели, как плавники акулы. Колонки размером с чемодан гремели хип-хопом так, что у неизвестной ребра завибрировали в ритме музыки.

— Ребята, «бэтмобиль»! — объявил юнец латинского вида с россыпью цветущих угрей на лице. Шпана возле «Данс макабр» побросала пакеты и косяки, вытаскивая пистолеты и становясь коридором.

Навороченный «кадиллак» остановился у тротуара. Тонированные стекла казались зеркалами. Первой из машины вышла эффектная высокая женщина, одетая в тугие кожаные штаны и сапоги со стальными носками. Она повернулась к автомобилю, черная куртка распахнулась, открывая голые груди с колечками нержавейки в сосках. Половина головы у женщины была выбрита, а на другой половине волосы висели до талии занавесом черного шелка. Резкие и крупные черты лица казались бы классическими, не будь они так увешаны обручами и заклепками, пронзающими губы, нос и брови. В правой руке женщина держала заряженный арбалет. Быстро оглядевшись, она рукой показала сидящим в машине, что все чисто.

С заднего сиденья выбралась невероятно бледная молодая женщина с волосами пепельного цвета. Одета она была в белое — от атласных туфель и шелкового вечернего платья до норкового манто, в которое она вцепилась, как в спасательный круг. Лицо настолько совершенное, что больше подошло бы фарфоровой кукле, чем живой женщине. Но при всей этой красоте что-то в ней было неправильное. Когда первая женщина подтолкнула ее к двери клуба, куколка задвигалась резко и напряженно, как марионетка. Голубые глаза остекленели и смотрели в никуда, как у газели под наркозом.

— Мама, мама!

Женщина в белом застыла с поднятой ногой, и какая-то тень эмоции пробежала по безмятежному лицу.

— Райан?

— Мама!

Мальчик не старше пяти лет метнулся среди леса ног гангстеров. Тощий и оборванный, но, несомненно, с тем же цветом волос и кожи, что у молодой женщины. Он попытался схватиться за ее платье, едва сумев уклониться от стального сапога арбалетчицы. У женщины в белом затрепетали веки, как у просыпающегося лунатика. Арбалетчица выругалась и попыталась поймать мальчишку, но он проскользнул у нее между ног на пустую улицу.