Дюна. Последний бой Империи - [7]

Иштвану сделалось дурно. Тут неожиданно отказала система искусственной гравитации, уже второй раз за день. Он почувствовал, что становится лёгким, невесомым. В то время как сокамерники ухватились покрепче за поручни коек, он легкомысленно позволил своему телу взмыть в воздух. Избегая встречи с осветительным плафоном над головой, он сделал неловкое движение - и начал заваливаться на спину. Барахтаясь в воздухе, он повис вверх ногами, безуспешно пытась дотянуться до койки. Тут его, наконец, вывернуло.

На факультете естественных наук он наблюдал эксперименты с невесомостью при помощи генераторов поля, и знал, что вода в невесомости превращается в плавающие пузыри, но никогда не представлял себе, как может выглядеть блевотина в невесомости. Разделившись на несколько крупных и множество мелких капель, содержимое его желудка поплыло по камере.

Первым вскочил и схватил Иштвана за рукав Далотц, чьё лицо исказило яростью. К нему присоединились два остальных сокамерника. Иштван защищался, но безуспешно - его начали бить, жестоко и методично. Вдруг восстановилась искусственная гравитация. Все упали на пол, кто-то жалобно вскрикнул. С приглушенными шлепками упали капли крови и блевотины.Иштван успел ударить вслепую несколько раз, уже достаточно слабо, прежде чем все трое снова на него навалились и продолжили избиение.

Иштван начал терять сознание, когда дверь камеры открылась. Ворвалась охрана, применяя электрошоковые дубинки. Один раз ткнули и Иштвана. Острая боль внезапно пронзила всё тело, заставив выгнуться дугой. Казалось, будто его ножом ударили в сердце.

Вспышка потухла так же внезапно, как и ожгла. Иштвана снова стошнило.

- В чём дело? -рявкнул сержант. - Кто затеял драку?

Далотц и его товарищи молчали, а Иштван и слова не мог сказать, обливаясь слезами и кровью. На него накатил очередной приступ рвоты.

- Понятно, - протянул сержант и тоже пнул лежащего на полу Иштвана. - Этого - в одиночку!Ты ! - он ткнул дубинкой в грудь Далотцу. Тот вскрикнул от электрического удара и отпрянул.

- Уберёшь тут всё !

Остаток пересылки Иштван провёл в одиночке, небольшой камере два на два метра, снабжённой умывальником и писсуаром.

Он точно не знал, сколько прошло времени. Единственное, что его утешало, это то, что время идёт. Из курса общего права он помнил, что отбытие наказания начинается с момента оглашения приговора, а засчитывается с момента заключения под стражу. Вероятно, прошло уже не менее месяца, в общей сумме.

Порой ему казалось, что он сойдёт с ума. Он сидел, уставившись в белую пластиковую стену, испещрённую похабными надписями и рисунками, говорил сам с собой о причинах, по которым влип в такую историю, справлял нужду по потребности и принимал пищу по расписанию. Когда ему не сиделось на месте, он делал гимнастику, упражняясь в ударах по воображаемому Далотцу. Кормили трижды в сутки, и сделанные на стене царапины свидетельствовали, что обед давали уже двадцать один раз.

Наконец его вывели в коридор и повели. Иштван подозревал, что причалил хайлайнер Гильдии, посещающий планету Гинац каждый стандартный год. Его передали с рук на руки какому-то тюремщику, тут же одевшему на него кандалы, который провёл его по таким же коридорам из нержавеющей стали и белоснежного пластика, казавшимся бесконечными. Иштвану даже подумалось, что они ходят кругами, особенно когда его завели в такую же, похожую как две капли воды, камеру площадью два на два метра. То, что надписи и рисунки на стенах были другими, подтвердило его подозрения. Неожиданно он ощутил мягкий толчок, словно тронулся поезд на электромагнитной подушке.

Это действительно хайлайнер Космической Гильдии! И он везёт его на Салузу Секундус, планету с которой ещё никто не вернулся!

Страх и отчаяние овладели Иштваном Груеску, бывшим студентом второго курса социометрического факультета Университета Гинац, осуждённого по статьям 39/7 и 51/1 Кодекса о преступлениях против Империи на три года исправительных работ. Он сел на корточки, прислонившись спиной к стене, обхватил колени руками и захотел расплакаться.

"Говоря о своей роли в Арракисской революции, я вынуждена признать, что не совершила ровным счётом ничего, заслуживающего внимания историка"

Принцесса Ирулан. "В доме моего отца"

Тусклое солнце Кайтэн взошло, повиснув на горизонте. Уже несколько часов его слабые лучи прогревали воды моря Дзёмон. Летняя погода вполне позволяла купание, но принцесса Ирулан, пребывавшая на одном из многочисленных курортов императорской планеты, предпочла прогулку по парку, разбитому невдалеке от прибрежной полосы. Здесь, переместив специфический грунт, растения и даже некоторых животных с ряда планет, удалось совместить самые разнообразные эко-ландшафты: дубовую рощу, пустынный оазис, горячий гейзер, заболоченное озерцо, поросший мхом горный кряж, с вершины которого низвергался водопад, остывший вулкан с Хагала, окружённый кристаллической лавой, переливающейся всеми цветами радуги - и даже небольшой участок непроходимых каладанских джунглей. Каждый эколандшафт обладал своеобразным климатом, поддерживаемым при помощи сложной системы силовых щитов и микроатмосферных генераторов. Участки, обычно неправильной формы, имели площадь в один гектар, под которой выкапывали котлован, заполняемый соответствующим грунтом и индивидуальной дренажной системой; эко-зоны разделяли стенки котлованов из пористого пластика толщиной в три метра, обеспечивающие термо- и гидроизоляцию , присыпанные сверху мелким, как крупа, гравием. По этим гравийным дорожкам и ходили посетители, переходя из одного мира в другой сквозь тонкую завесу полей Хольцмана. Замысел планетарных инженеров, приспособивших Кайтэн к жизни Императорского Дома, достиг здесь художественного совершенства. Регулируемая смена времён года позволяла при необходимости создавать зимние погодные условия, специфичные для каждой из представленных климатических зон в разгар мягкого кайтэнского лета - и наоборот. Покинув парк, можно было вдохнуть солёный ветер, дующий с моря.