Дюма - [46]

«Маргарита. Кто посмеет арестовать королеву и первого министра?!

Представитель короля. Здесь нет ни королевы, ни первого министра. Здесь только труп и двое убийц».

Дюма написал Гайярде (тот был в отъезде), что лишь «сгладил шероховатости» в пьесе и не только не собирается ее подписывать, но требует, чтобы о его участии не знали. «Если вы смотрите на то, что я сделал, как на услугу, позвольте мне одарить вас, а не продать вам свой труд». Гайярде, человек тщеславный и несговорчивый, приехал, потребовал играть пьесу такой, какой он ее написал, угрожая добиться запрещения спектакля. Арель уговорил его подписать соглашение: играют вариант Дюма под именем Гайярде, а печатать текст каждый может под своим именем. 29 мая 1832 года — премьера, бешеный успех, сравнивают с Шекспиром, но Гайярде недоволен: Арель напечатал на афишах «Нельская башня, пьеса г-на *** и г-на Гайярде». Склока в газетах, чуть не дошло до дуэли, Дюма предложил арбитражный суд из специалистов, Гайярде предпочел обычный суд и выиграл, но в итоге все узнали, кто автор. Шум спустя годы докатился и до России благодаря «Парижским письмам» Н. И. Греча, утверждавшего, что тяжба велась «не из славы, но из авторского дохода». Но Гайярде волновала именно слава.

Дюма уже писал другую пьесу, над которой пытался работать пару лет назад, — «Длинноволосую Эдит», вдохновленную картиной Ораса Верне «Эдит ищет тело Гарольда после битвы при Гастингсе» (битва 14 октября 1066 года между армией англосаксонского короля Гарольда II Годвинсона и нормандского герцога Вильгельма; Эдит — жена Гарольда). Писал он не о битве, а о женщине, и действие перенес в XVI век, сделав Эдит женой Синей Бороды (Генриха VIII). Опять не дописал — Буржуа предложил очередное соавторство. «Сын эмигранта»: во время Великой революции маркиз-эмигрант в Швейцарии вступил в связь с замужней женщиной, родился сын, прошло 22 года, маркиз — шпион, его сын — негодяй, вор и убийца, оба попали в тюрьму, отца — на каторгу, сына вешают. Сцена повешения была придумана очень оригинально по тем временам: сводный брат казнимого смотрит через окошко, а зрители видят лишь ужас на его лице. Дюма написал три акта один и акт с соавтором, но подписана пьеса одним Буржуа. Обратите внимание: Дюма не подписывал того, чего не писал, наоборот — писал и отказывался от подписи. Он занимался этой работой ради денег и стыдился ее.

Лето, холера, в стране неспокойно, Перье сменил на посту министра внутренних дел граф Монталиве, главы кабинета нет, Лаффит и Барро снова в оппозиции. Но «системные либералы» теперь так же раздражали Дюма, как и радикалы. «Прийти снова к власти через парламентское большинство, чтобы в политике восторжествовало милосердие, и монархия стала наконец (словечко Луи Блана) „стражем свободы“ — узкая, хотя и честная мечта, которая, вынужденная колебаться между реакцией и революцией, никогда не осуществилась». Были также группы более радикальных, но мирных оппозиционеров: одну возглавляли Арман Каррель и финансовый консультант Этьен Гарнье-Паже, другую — адвокат Франсуа Моген. Создавались новые тайные общества, возрождались старые — «внесистемная оппозиция»: Араго, Кавеньяк, Бастид (арестованный по обвинению в «организации беспорядков» в Лионе, но отделавшийся испугом) всегда начеку. «В общем, за исключением тех, кого называют центристами, то есть сытых и довольных жвачных животных всех мастей, все были недовольны». У Лаффита вновь собрались депутаты — продвинутые монархисты и умеренные республиканцы, решили составить обращение к королю — «старый прием, всегда бесполезный, но всегда используемый… Чистые республиканцы, которые признавали только насильственные методы, не пришли на эту встречу». Обращение вышло 28 мая, под ним стояли 133 подписи: правительство нарушает права граждан, преследует людей ни за что, не поддерживает освободительную борьбу других народов; был и завуалированный намек на то, что возможен переворот. Все подобрались — «что-то будет». А в городе — смерть, жара, пожары, слухи о яде в колодцах…

1 июля, накануне похорон Эвариста Галуа, король ввел в столицу дополнительные части Национальной гвардии (почти полностью лояльной после чистки рядов). На кладбище говорились речи, до дела не дошло, но 6 июля будут новые опасные похороны. Умер Жан Максимильен Ламарк (1770–1832), наполеоновский генерал, оппозиционер, друг Лафайета, правительство не взяло на себя организацию церемонии, как полагалось по статусу генерала. «Пышные похороны Перье продемонстрировали силу государства; похороны Ламарка показали бы силу оппозиции… Левые и крайне левые решили использовать похороны, чтобы показать свое недовольство и свои силы и, если получится, свергнуть монархию». (Дюма не ошибся, «левый» Луи Блан подтверждал, что такой план был.) Дюма был знаком с семьей Ламарка, пришел с соболезнованиями, его попросили быть одним из распорядителей. В отличие от большинства художественных натур он добросовестно ходил на похороны и организовывать их любил. 5 июня «Национальная» опубликовала порядок шествия и призвала участвовать депутатов, национальных гвардейцев, иностранных беженцев и «героев июля». Артиллеристы шли своей колонной, Александр пошел к Бастиду и Кавеньяку, спросил, что будет и должен ли он что-то делать, ему велели «быть начеку», а сами провели тайную встречу (видно, не такую уж тайную, раз Дюма о ней узнал), на которой решили «действовать по обстоятельствам». Как потом стало известно, в заговоре участвовали все подпольные общества. Самое активное, «Общество галуаз» под руководством чемпиона мира по шахматам Александра Дешапеля (по одним версиям — правительственного шпиона, по другим — легитимиста, то есть сторонника свергнутых Бурбонов), выступало за то, чтобы первыми взяться за оружие, но остальные решили ждать, пока начнет полиция, а в том, что она начнет, никто не сомневался. «Правительство ждало случая применить силу. Единственный выстрел привел бы ко всеобщей резне». Гюго: «С точки зрения власти, мятеж в небольшой дозе не вреден… мятеж укрепляет правительства, которые он не опрокидывает. Он испытывает армию… он развивает мускулы полиции… Власть чувствует себя лучше после мятежа, как человек после растирания».