Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы - [5]

Способный гипнотически влиять на подданных, из-за собственной непоследовательности и приступов романтической мечтательности он в конечном счете теряет волю к власти и впадает в детство. В итоге Вахазар терпит закономерное поражение: его свергают и убивают глумливые циники, не обремененные метафизическими сверхидеями. Новая элита, которой ни до чего нет дела, озабочена лишь собственным процветанием. Эстафета абсурда на вершинах иерархии не сулит народу перемен к лучшему: преступного фантазера сменили преступные прагматики — только и всего. Доктрина потерпела крах, властелин сломлен, но система продолжает работать: являются узурпаторы, зараженные той же манией. Вытеснивший Вахазара старец Унгвентий, глава «ордена Перпендикуляристов» — пешка в руках клики корыстолюбцев, не подверженных сомнениям и атавизмам совести. Устанавливается новая автократия, при которой, к восторгу палача Морбидетто, «чудесным образом преодолены все сомнения морального порядка».

Герой «сферической трагедии в трёх действиях» «Водяная Курочка» (1927) Эдгар Валпор сам организует себе пытки. Этот нелепый романтик в треуголке и ботфортах, тоскующий по ушедшим временам, — «никто», которого вынуждают быть «кем-то». В нем дремлют творческие задатки, но он не властен дать им форму, и его дрессируют другие: отец — вальяжный циник и самодур, первая жена — коварная жертва, застреленная им по ее просьбе, вторая — вместе с расчетливым подлецом любовником, приемный сын (утрированная копия его самого), перенимающий повадки тех, кто его травит. Каждый крутит Эдгаром как хочет, перекраивая его судьбу, на которую сам он не имеет никакого влияния. Всё, что ему остается — рефлексия над своей никчемностью и бессилием, а в итоге — самоубийство.

В одноактной драме «Каракатица, или Гирканическое мировоззрение» (1922) речь об аморфности эстетствующего духа, сломленного натиском реальности. Живописец и философ Павел Бездека, чьи теории развенчаны, а картины «уничтожены по решению правительства», впадает в жестокую хандру. Его окружают фантомы: является ожившая статуя бывшей подружки, сходит с портрета папа римский Юлий II и вступает с ним в спор об искусстве. Дискуссию прерывает Элла — «каракатица», мягкая хищница: ее цель — убаюкать героя супружеским счастьем, лишить внутренней свободы. Но возникает иной соблазн — в образе Гиркана IV, некогда школьного приятеля, а ныне «властелина искусственного королевства». Этот маленький сверхчеловечек сам себя выдумал. У него за душой — ничего кроме чистой воли к власти и туманных речей об «абсолютных стремлениях», под которыми всякий волен понимать что угодно.

Бездека подхватывает лозунги Гиркана, а когда тот оказывается «неабсолютным» абсолютистом, убивает его за несоответствие идеалу. Пережив иллюзию второго рождения, он нарекает себя Гирканом V. Заимствует не только имя, но и манеру устрашения, и теорию необузданных страстей, наследует все ничтожество и шутовство своего предшественника, по существу став его — еще более безумным — двойником. Во главе приверженцев-неофитов новоявленный монарх отправляется властвовать химерической Гирканией. Среди спешащих вслед за ним погрузиться на «Гиркания-экспресс» — и его вездесущая невеста. Бегство оборачивается самообманом, нонсенсом «в жизни, а не в искусстве». На сцене остается груда маскарадного тряпья, сброшенного предыдущим тираном. Художник посрамлен — он пошл и суетен, как все.

Травайяк и Трефальди, короли преступного мира из «пьесы без морали» «Безумный Локомотив» (1923), сбросив маски законопослушных граждан и завладев паровозом пассажирского поезда, мчат навстречу «Божьему суду». Опьяненные скоростью, бывший машинист и его помощник на всех парах несутся мимо Дамбелл-Джанкшн — Перекрестка Дураков — к своей призрачной мечте. Их адрес — смерть: они неизбежно столкнутся с другим составом. Гибельный восторг — все, что они могут пережить в своем пропащем бытии, но и этого им не дано: толпа пассажиров во время бешеной езды пробирается на локомотив и своей паникой отравляет последние мгновенья безумцев. Происходит не вселенская катастрофа, а банальное крушение, в котором один из авантюристов погибает, второй же получает еще один шанс испытать судьбу.

Трагедия «Янулька, дочь Физдейко» (1923) — метафорический круговорот насилия, сопряженного со «свободным перемещением» и наложением эпох. «Князь Литвы» Евгений, мучимый собственной нереальностью, его алкоголичка-супруга, звероватая дочурка и завистливое разношерстное окружение — «трупы в отпуске», заблудившиеся во времени. Под началом «Великого Магистра Неокрестоносцев» — очередного блефующего параноика — они тщатся «преодолеть энтропию» экзерсисами по выращиванию в себе «искусственных личностей», убивают друг друга и восстают из праха. Все завершается резней, в которой под бердышами упырей-«Бояр» гибнет даже сам «Распорядитель сеансов» — маг Дер Ципфель. За головорезами, посмеиваясь, наблюдает парочка, которой, похоже, суждено основать расу будущего: жесткий, энергичный делец и видавшая виды беззастенчивая кокотка.

«Научная пьеса с «куплетами» в трёх действиях» «Сапожники» (1927—1934), где суммированы и развиты мотивы предшествующих драм Виткевича, выражает итог размышлений писателя о перспективах цивилизации в тотальной пародии на культурные клише и собственное творчество. В сапожной мастерской, высоко в горах, происходит беспорядочный, на грани бреда, диспут между хозяином — Саетаном Темпе, его подмастерьями, прокурором Скурви и обольстительной русской княгиней Ириной Разблудницкой-Подберезской. Переругиваясь на диком интеллигентско-простонародном жаргоне, они бьются над неразрешимыми вечными вопросами духовной свободы и политического насилия, вдохновенного труда и плотского вожделения.