Дырчатая Луна - [18]

– Конечно, читал! Про мальчика и про бабушку, у которой был на полке пароходик. И мальчик думал, что в этом пароходике живут человечки… – Он вдруг улыбнулся, впервые за всю встречу. – Но у моей здешней бабушки пароходика нет…

– А у нас дома есть. У дяди Симы. Только не пароходик, а модель парусного корабля. Дядя Сима ее очень любит. Но человечки там, конечно, не водятся… И вот один раз я решил сделать ему к именинам подарок.

– Маленьких матросиков? – засмеялся Ашотик.

– Нет, гномиков. Корабельных… Дядя Сима рассказывал, что раньше в трюмах водились гномы. Специальные, морские. А может, и сейчас кое-где водятся. Но они довольно крупные, с тебя ростом или даже с меня… А я решил сделать совсем крошечных, для модели…

– Из пластилина?

– Что ты! Живых… У дяди Симы есть сестра. Тетя Цеца. Такое вот имя у нее… И на ее столике много всяких старинных штучек. И есть там фарфоровый гномик, он как будто только что вылупился из яйца, еще не совсем даже вылез из него. Ну я и понял, что настоящие гномы тоже выводятся из яиц…

– И тебе пришлось собирать птичьи яйца! – подскочил догадливый Ашотик. Он шумно дышал рядом, и от него было тепло, как от чайника, укутанного мохнатой кофтой.

– Нет, – сказал Лесь, гордясь изобретением. – Я купил шарики для настольного тенниса. Они ведь похожи на куриные яйца, только поменьше и совсем круглые. Ну, я и подумал: пусть гномы будут толстячками… – Лесь вдруг опасливо замолчал: не увидит ли здесь Ашотик намека на себя? Но Ашотик сказал про другое, деловито и со знанием вопроса:

– Но ведь в шарике нет зародыша.

– Для гномов и не надо, они же сказочные! Я просто долго-долго смотрел на шарик и представлял гномика там, внутри.

– Значит, все равно был зародыш, только мысленный.

– Ты, Ашотик, все понимаешь! Да!.. Потом я положил шарик в солнечный инкубатор, я это устройство сам сконструировал.

– И вывелся гномик?

– Нет, – вздохнул Лесь. – Вылупился желтый кузнечик. Я же говорил…

– Но это же все равно замечательно!

– Да, неплохо… Тем более что он очень понятливый… Сперва я хотел сразу отнести его в траву, чтобы жил вольной жизнью, но жаль было расставаться. И мы привыкли друг к другу. Теперь он живет у меня, как домашний сверчок.

– С кормежкой, наверно, хлопоты…

– Никаких! Он же от света заряжается. Распустит крылышки, посидит на солнышке или под лампой – и сытый.

– Как замечательно, – опять сказал Ашотик. Верил он безоговорочно. – И это хорошо, что ты не отпустил его. Он ведь желтый, заметный в траве, птицы могли склевать.

– Пусть бы сунулись! У него электрическая защита! Дядя Шкип, кот наш, однажды подкрался, чтобы принюхаться, и такую искру в нос получил! Теперь он Кузю за пять шагов обходит.

Ашотик засмеялся громко, заливисто. Даже ногами взбрыкнул.

– Кузя – это его так зовут?

– Да. А потом вывелся Витька. Его я сразу в траву отпустил. Он теперь верховодит среди зеленых кузнечиков…

– А зимой Витька не замерзнет?

– Он же с электричеством! И себя, и других согреет.

– Лесь, можно посмотреть на кузнечиков? – сказал Ашотик тихо, уже без смеха.

– Витьку днем не сыщешь, он лишь утром на месте, когда я в школу иду. А с Кузей повидаться – это хоть сейчас.

– Бабушка! – Ашотик подскочил к двери. – Мы идем к Лесю смотреть желтого кузнечика!

– Ай, что такое! Какого кузнечика? Хорошо, пусть кузнечик, но сначала пирожки! Ашотик, мальчика надо угостить…

Лесь было заотнекивался, но тут же понял: проще сжевать пару пирожков, чем спорить с бабушкой Ашотика. Впрочем, пирожки были – объеденье. Ашотик нетерпеливо переступал у кухонного порога. Бабушка и радовалась, что он повеселел, и тревожилась:

– Лесь, а это далеко? Это надолго?

– Недалеко и ненадолго, – снисходительно разъяснил Лесь. – И вы не бойтесь, я провожу Ашотика обратно. – А потом добавил шепотом, ей одной: – Это ему полезно. Кузнечик солнечный, от него всегда у людей радость прибавляется.

Константин Васильевич Носов, дедушка Леся, умер, когда внуку было пять лет. Лесь хорошо помнил деда. И многие помнили. Константин Васильевич работал в какой-то конторе на канцелярской должности, но главное дело у него было не это. Дед изучал историю города и всего здешнего края. Написал об этом несколько книжек и собрал множество всяких исторических экспонатов. Его знали во всех музеях.

Кроме того, дед был мастер на все руки. Давным-давно, еще когда мама Леся была девочкой, дед на приморской свалке отыскал большущий часовой механизм. И сразу понял – он от тех часов, что до войны были на левой башне Корабельной библиотеки. Во время войны здание разрушилось, и его потом восстановили не полностью, без башен. А механизм, в котором главная шестеренка была размером с таз для варенья, каким-то образом оказался среди хлама на берегу Угольной бухты.

Дед всю эту механику раскопал, по частям вывез к себе в сарай и восстановил. И не раз обращался ко всякому начальству: давайте построим опять башню у библиотеки (хотя бы одну) и установим там часы. Тем более, что в довоенные годы часы были знамениты, назывались «Морские круглосуточные». Их циферблат был разделен не на двенадцать частей, а на двадцать четыре, и часовая стрелка обходила круг один раз в сутки.