Дыхание зверя - [62]

— Тебе нужно возвращаться в замок. — Опустив глаза, наконец, произнёс он.

— Мне ни куда не нужно, я остаюсь с тобой, — немного повелительным тоном сказала Мари, — я так решила.

— Я не могу взять тебя с собой, это невозможно.

— Что?! — Мари почувствовала, как всё её тело обдало жаром, а, пространство возле неё вдруг стало сужаться.

— Я совершил множество грехов. Но то, что я сделал сейчас… То, что я сделал с тобой. — Анри, не в силах выдержать молящий взгляд Мари, отвернулся и сел к ней спиной. — Я не должен был… Но когда я увидел тебя возле церкви, то не смог устоять. О, как ты была прекрасна! Я проследил за твоей каретой и затаился в твоем саду. Я весь день наблюдал за тобой, а когда ты вышла в сад, то не смог сдержать порыв, и твоё имя сорвалось у меня с губ.

— Но ты же не ушёл. — Мари с мольбой смотрела на сгорбившуюся фигуру Анри. — Не ушёл.

— Я не должен был.

— Прекрати это повторять!!! Анри, милый, я не понимаю, почему ты это говоришь, почему мы не можем быть вместе?!

— Да потому, что я монах!

Казалось, эти слова смешались с копотью от лучины и тяжёлым грузом повисли в комнате.

— Что? — Обречено тихо спросила Мари.

— Я дал клятву, Мари. Я расскажу тебе всё. Ты поймешь.

Анри рассказывал свою историю сухо, не вдаваясь в детали и кровавые подробности, но Мари от этого не было легче. Он почти в двух словах рассказал о его рабстве и пиратском прошлом, рассказ же начался с того самого дня, в который он навсегда похоронил свою мирскую жизнь.

Было это в Тирренском море, близь острова Сардинии. После столкновения "Ахиллеса" с тремя испанскими галионами, судно пошло ко дну. Анри, до последнего сражавшегося на палубе, после взрыва пороха, отбросило далеко в море. Он чудом остался в живых. Зацепившись за большой обломок корабля, Анри дрейфовал три дня и две ночи и медленно умирал от жажды и голода.

— … и вот тогда я за долгое время стал молиться, — продолжал он, — мои молитвы были услышаны. Течением меня относило все дальше и дальше от суши. И, наконец, вдалеке, показался корабль, а за ним ещё один и ещё. Эта флотилия шла из Неаполя к берегам Южной Америки. Подобравший меня корабль имел на борту епископов и пресвитеров больше чем членов команды. Это был знак свыше. Я принял постриг прямо на борту корабля. — Он повернулся лицом к Мари и, погладив её по щеке, крепко обнял. — Я знал, что ты стала графиней Декарт. Лишь отдав свою жизнь вере, я смог избавиться от боли.

Мари подняла глаза и в них мелькнула ярость.

— Боли? Да что вы знаете о боли, Виконт? Четыре года, я каждый день, с рассвета до заката, стояла у той самой дороги, по которой вы ушли от меня в тот день. И даже после известия о вашей гибели я всё равно ждала вас. Четыре года моя подушка и глаза не были сухими. Я вас ждала четыре года. И когда пришел черный день моего венчания, я поклялась, что больше ни кто не займет место в моём сердце, я заперла его на замок. И вот у церкви оно дрогнуло и вновь забилось. Вы оживили меня и вновь убиваете.

Наступило молчание.

— Прошу тебя, умоляю, я брошу ради тебя всё! — Кинувшись к нему в ноги, взмолилась Мари. — Мне ни чего не нужно без тебя!

Анри нежно отстранил от себя сотрясающееся от рыданий тело женщины и встал. Он подошел к скамейке, на которой лежали его седло и сума и, пошарив на дне сумки, что-то достал из неё.

— Я хочу дать тебе это кольцо, — сказал он, надевая на палец Мари изумительной красоты перстень, — я нашел его на рынке в одной далёкой стране с красивым названием, его продавал один старик. Когда я увидел его, то сразу подумал о тебе. — Он стал вытирать слёзы с лица любимой. — Этот камень напомнил мне, как горели твои глаза в ту лунную ночь, когда мы с тобой прощались. Понимаю, это самое малое, что я могу сделать для тебя, Мари. — Он смотрел на её лицо, стараясь запомнить каждую родинку. — О, Мари! Может тебе станет легче нести этот крест, если я скажу, какое страдание мне причиняют стыд и раскаяния. Злой рок взвалил на меня бремя ответственности за нашу встречу. Я изо дня в день снова и снова буду молить господа о прощении!

Каждое произнесенное им слово как удар хлыста опускалось на душу бедной женщины, рассекая её на мелкие частицы. От этих слов Мари тоже почувствовала стыд и раскаяния!

— Одно кольцо посеяло в душе надежду…

Казалось, это говорит не она. В её голосе вдруг зазвучали железные нотки.

— Другое, раскаленными щипцами вырвало её. Значит вам стыдно за нашу любовь, стыдно, потому что вы считает её грехом. — Она больше не смотрела на него. — Прощайте, Виконт Анри де Бьенар! Молитесь за меня, брат.

Мари накинула на плечи свой плащ и с гордо поднятой головой вышла в ночь. Она не знала, сколько шла. Отчаяние и страх гнали её вперёд. Пересиливая усталость, она всё дальше и дальше отдалялась от места, где на какой-то миг ей показалось, что она счастлива. Слёз боле не было, сухой горячий ветер высушил последнюю влагу её глаз. Измученная ходьбой, она падала, и вновь подымалась. Обида и ненависть заставляли держать голову высоко, ведь у неё не осталось не чего, кроме гордости.

Как только Мари переступила порог ненавистного замка, стыд и обида застыли в её сердце куском черного льда.