Дыхание песков - [9]

Самые противоречивые чувства охватили девушку. Ей хотелось повернуться и убежать, прежде чем испанец заметит, что она уже здесь. В то же время Жанна мечтала, чтобы дон Рауль поскорее увидел ее, и, еле передвигая ноги, медленно шла вперед, влекомая странным магнетизмом этого человека. Он и пугал и зачаровывал одновременно. Страшно даже подумать, как ей придется благодарить испанца за щедрый подарок и что он попросит взамен. Пожалуй, сочтет само собой разумеющимся, что на эту ночь она принадлежит ему.

Жанна почувствовала внезапно накатившую слабость, сердце бешено забилось, ибо в этот момент он обернулся и своим жгучим пронзительным взглядом, казалось, вобрал в себя ее всю. Серебряное платье переливалось в лучах огней, освещавших площадку. Они отражались в огромных, растерянных глазах девушки, мерцавших на тонком личике, заметно побледневшем под легкой косметикой. Пальцы ее стискивали ворот накидки. Всем своим трогательно-беззащитным видом она словно молила о снисхождении.

Дон Рауль открыл дверцу машины и одним гибко-неуловимым движением оказался рядом с Жанной.

— Добрый вечер, мисс Смит, — он окинул ее внимательно-изучающим взглядом. — А я уже опасался, как бы в последнюю минуту вы не передумали.

— Добрый вечер, сеньор, — она нервно улыбнулась. — Как видите, я все-таки собралась с духом и пришла.

— Вы надели новое платье. Я рад, — он говорил тоном султана, и щеки Жанны вспыхнули.

— Мы оба поступили дурно: вы — соблазнили меня этим платьем, а я — из алчности надела его.

— Из алчности, мисс Смит? — Дон Рауль недоуменно поднял брови.

— Да. Ведь я сирота, и меня всегда учили подавлять суетные желания, а вы подвергли меня искушению, зная, что я не смогу устоять.

— Так вам нравится платье?

— Да… Очень.

— Тогда больше не о чем беспокоиться. Если смотреть на жизнь практически, как это делают в приюте, то может и полезно подавлять в себе желание обладать всякими красивыми вещами, созданными специально для нашего удовольствия. Но это крайне вредно отражается на нашем состоянии духа. Ведь счастье заключается в маленьких повседневных радостях. Зачем лунный свет, если мы не можем наслаждаться им? Зачем солнечное сияние, если никто не будет нежиться в его лучах?

— Но этим-то могут наслаждаться все одинаково, сеньор.

— Если я вас правильно понял, для сироты большой грех даже подумать о новом шелковом платье?

— Примерно так. Наша директриса была просто помешана на скромности и смирении.

— Ах, вот как. Значит, вас приучили к скромности и смирению, и, поступив, по вашему мнению, дурно, вы чувствуете себя виноватой?

— Да, верно.

— Вот ведь глупышка. И смешно, и зло берет, — проворчал дон Рауль. — Лезьте-ка в машину, да не забивайтесь в угол! Места достаточно для нас обоих.

Забравшись в салон машины, Жанна поразилась его роскоши: прекрасная обивка, упругие сиденья, мягкое освещение, под ногами ковер, а в воздухе витает аромат дорогого табака и хорошего одеколона…

Дон Рауль повернул ключ, мотор мягко заурчал, и автомобиль, словно на крыльях, вылетел на шоссе, по обеим полосам которого неслись сотни машин, пронзающих темноту острыми лучами фар. Внимание испанца было приковано к дороге, и Жанна смогла получше разглядеть его.

На нем был белый элегантный смокинг и черные, прекрасно сшитые брюки. Гофрированную манишку украшала узкая черная бабочка, из петлицы торчала небольшая темно-красная гвоздика, а в манжетах посверкивали золотые запонки с крохотными рубинами. На мизинце левой руки виднелась золотая печатка. Жанна обратила внимание, что его сухощавые смуглые руки, лежащие на руле, выглядели такими же ухоженными, как и он сам.

В замкнутом интимном пространстве «серебряного облака» девушка смущалась и робела. Этот неотразимый красавец, который воплощал в себе идеал современной мужественности, успел за несколько часов знакомства заставить Жанну совершить абсолютно несвойственные ей поступки: принять дорогой подарок и позаимствовать чужую вещь. При этом она рисковала своим местом, репутацией, а может, и чем-нибудь более серьезным, если Милдред обнаружит пропажу.

— Прошу вас, успокойтесь, расслабьтесь, — прошептал он, словно напряжение передалось и ему. — В машине удобно, вечер еще только начинается, и я не сомневаюсь, что сегодня вы, восхищаясь собой перед зеркалом, вспоминали Золушку, сбежавшую от своих закопченных кастрюль на несколько часов.

— Это ведь только сказка, дон Рауль, а нас окружает реальная жизнь, и я вовсе не уверена, что не попрошу вас отвезти меня обратно в отель.

— Попросить меня вы, конечно, можете, — медленно произнес он, — да только я вашей просьбы не выполню. Милая моя, вы бы не пришли ко мне на свидание, надев новое платье, если бы не решились отведать запретного плода.

— Сказать по правде, мне не очень нравится, как вы этот плод преподносите!

Он рассмеялся.

— Как же легко растревожить маленькую птичку, которую Милдред Нойес держит у себя в клетке! Готов держать пари — чем дольше вы пробудете в услужении у этой женщины, тем больше она будет подрезать вам крылышки, пока, наконец, не лишит сил улететь от нее. Что вас пугает больше — ужин со мною или такая мрачная перспектива? Как житель пустыни могу сказать с уверенностью: гриф гораздо страшнее ястреба, а именно хищного грифа напоминает ваша хозяйка. И вообще она мерзкая особа. Только берет и ничего не дает взамен. Требовательна ко всем окружающим, но только не к себе. Высокомерна и не обладает ни каплей доброты.