Дыхание костра - [11]

— Эрко.

— Ну вот что, Эрко. Сейчас поздно уже, а утром богатыри мои сыщут чистой бумаги — ты спиши нам стишок-то, спишешь? Только не забудь, смотри, до утра еще далеко.

— Не забуду, Мария Чульдумовна. Я стихи свои наизусть помню.

— Верно он говорит?

Вопрос был обращен ко мне. Я подтвердил, что память у Эрко хорошая.

Мария Чульдумовна, отложив свою трубку, повесила над огнем чугунок для того, чтобы вскипятить свежего чаю, опять загремела посудой в своем закутке, мужчины подсели к нам поближе.

— Куда все же дорогу держите? — спросил Шойдан.

— В Облепиховый лес хотели попасть, да вьюга нас закружила,— ответил Эрко.

Муж Марии Чульдумовны понимающе закивал головой.

— В Облепиховый? Отцеда совсем рукой подать. Верст десять, не больше. Но уж больно вьюжно там, больно вьюжно. Там и раньще-то дуло днем и ночью, а после того, как Дикий камень сорвался, совсем невмоготу стало.

— Про Дикий камень давно разговоры шли. Значит, упал все-таки? — удивился Эрко.— Давно?

— Давешним летом, во время грозы. Теперь ветер там, как на цепи, по кругу ходит. С ног сшибает.

— И все же хочу приезжему человеку,— Эрко дотронулся до моего плеча,— показать Облепиховый лес. Место историческое. А он солдат.

—  Тогда, конечно,— согласился пастух.— Завтра орлы мои вас проводят. Так, что ли?

Оба парня согласно кивнули.

— Думаю, порядок будет. С такими никакая вьюга не страшна. Но ежели попасть вам в Облепиховый и засветло домой воротиться, встать пораньше придется. Согласны?

— Только засветло, папаша, только засветло! — затараторил вдруг Эрко, вспомнивший, конечно, как беспокоится Оля.

— Тогда на бок. Время позднее, всем выспаться надо,— решительно заявил глава семейства.— Мать, тащи шкуры. Что-то обратно вон завывает.

Мы инстинктивно глянули в круглое отверстие над костром и увидели, как подсвечиваемая его пламенем над самой нашей головой заваривалась густая каша из ветра, дыма и снега.

5

Сон, помню, скрутил меня сразу же, почти мгновенно. Но так же хорошо помню и другое. Где-то среди ночи услышал, как меховая полость, закрывавшая вход в жилище, затрепетала, захлопала. Приподнявшись на локтях, я увидел, как Шойдан вскочил и, покрякивая, покатил к полости опоясанную обручами кадушку, судя по всему, очень тяжелую. Я сбросил с себя мохнатую шкуру, но пастух остановил меня:

— Справлюсь.

Ловко придавив краем кадушки нижнюю часть полости, он подбросил дров в костер. В юрте стало светло, как днем.

— А где же народ? — спросил я, не обнаружив внуков Шойдана.

— Какой тебе народ? Вон Чульдумовна, вон Эрко храпака дает, вот ты да я, да мы с тобой.

— А молодые?

Он ухмыльнулся полусонно:

— Молодым не сидится на месте. К соседям ушли. Скоро явятся. Тут недалече.

— К каким соседям? — удивился я.

— Ты лыжи сломал? Сломал. И Эрко твой. На чем домой топать будете? Вот за лыжами и отправились. Отоспятся завтра.

— Да вы что, папаша? — воскликнул я.— Мы бы так, как-нибудь...

— Папаша, папаша,— незло передразнил меня Шойдан.— В горах «как-нибудь» не бывает. С горами не шути.— Он помолчал и добавил: — А еще они должны до Облепихового леса дорогу проторить. В ночь кругом обвалы пошли. Слыхал, небось?

Я сказал, что ничего такого не слышал.

Он повторил:

— Пошли. Но ты не боись, все будет, как надо.

— Уверен,— соврал почему-то я.

— Ну, тогда давай соснем малость.

Он лег, натянул на себя шкуру, но спать не стал — через несколько минут я увидел на войлочной стенке юрты, как на экране, отраженную огнем руку пастуха, снова подбрасывавшую поленья в костер. Фокусное расстояние от костра до стенки было таким, что рука казалась огромной. Такими же были и поленья... А может, я уже сон видел в те минуты?

Я не слышал, как воротились «от соседей» внуки Шойдана, как проснулась и закурила трубку Мария Чульдумовна. Тень от трубки была длинной— во всю стенку юрты,— это я, пожалуй, уже наяву видел. Точно, наяву — даже горьковатый дымок табака защекотал горло. Вид у Марии Чульдумовны и у ее домочадцев был расстроенный.

— Лыж не достали? — спросил я, но догадка вышла неверной.

— Достали,— успокоил меня один из парней.— С лыжами как раз порядок полный. Самоходы!

— Не успели до Облепихового дойти? Да?

И тут интуиция подвела меня.

— Успели, как не успеть? — услышал я в ответ.— Час туда, час обратно.

— Что ж случилось тогда? Чего вы все приуныли? Устали здорово, намучились из-за нас? Не знаю, чем и как отблагодарить вас...

Мою тираду строго остановила Мария Чульдумовна:

— Стих у вас хороший, а мысли плохие. В Облепиховом лесу все дело. Дорога к нему закрыта.

— Как закрыта? Почему? Внуки ж оттуда только вернулись, так? — спросил я.

— Все так,— сказала хозяйка.— А для вас пути нет: под обвалом Облепиховый. Они до самого верху дошли. Над горой вторая гора висит — из снега. Ясно?

— Вторая гора,— подтвердил один из внуков.— С часу на час поползет. Нельзя вам туда.

— Что делать будем? — растерянно спросил я Эрко.

За него ответила Мария Чульдумовна:

— Все будем делать, что положено. Завтракать будем. Эрко будет стих списывать — бумага приготовленная. Потом соберем вас в обратный путь.

Я посмотрел на Эрко. Он объяснил, что план у Марии Чульдумовны, к сожалению, правильный. Если к Облепиховому никак не пройти, стало быть, надо восвояси собираться. Ну, а перед тем, как двинуться, заправиться просто необходимо.