Дьявольское семя - [38]

Он медленно поднялся с кресла и неохотно вышел из комнаты. Прошаркав по коридору к лестнице, он, то и дело хватаясь за перила и спотыкаясь почти на каждой ступеньке, кое-как спустился в холл, а оттуда прошел на кухню.

Все это время я внимательно наблюдал за ним, не спуская, естественно, глаз с моей драгоценной Сьюзен. Я был наготове, стараясь как можно раньше уловить момент, когда она начнет приходить в себя.

Как вам известно, я обладаю способностью быть одновременно во многих местах и выполнять параллельно несколько миллионов операций. Так, например, я могу работать в лаборатории, отвечая на вопросы моих создателей, и при этом — через сеть Интернет — бродить по всему миру, преследуя собственные цели или удовлетворяя свое любопытство.

В кухне — на столе для разделки мяса — лежал забытый Сьюзен заряженный пистолет.

Шенк увидел оружие почти сразу, и я почувствовал, как по его телу пробежала дрожь восторга. Во всяком случае, картина электрической активности его мозга была почти такой же, как и тогда, когда он разглядывал Сьюзен, замышляя насилие.

По моему приказу Шенк взял пистолет. Он обращался с ним так же свободно, как и с любым другим оружием. Пистолет был как бы естественным продолжением его руки.

Я подвел Шенка к кухонному столу и усадил на стул.

Повинуясь моей воле, Шенк внимательно осмотрел оружие. Я сделал это специально, чтобы он знал, в каком состоянии находится пистолет. Оба предохранителя были отключены, патрон дослан в патронник, а курок — взведен.

Чтобы пистолет выстрелил, достаточно было только слегка нажать на спусковой крючок.

Потом я заставил Шенка открыть рот. Как ни стискивал он зубы, противиться мне было выше его сил.

Я отдал еще один приказ, и Шенк вставил ствол пистолета себе в рот.

— Она не твоя, — предупредил я самым строгим тоном. — И никогда не будет твоей.

Он бросил мрачный взгляд в сторону камеры наблюдения.

— Никогда, — повторил я и заставил его палец, лежащий на спусковом крючке, слегка напрячься. — Ни-ког-да!

Альфа-ритмы его мозга были весьма интересными. Сначала они заметались, понеслись в неистовом беспорядке, затем неожиданно… успокоились.

— Если ты только посмеешь прикоснуться к ней без моего приказа, — предупредил я, — я вышибу тебе мозги.

Разумеется, я мог привести свою угрозу в исполнение и без всякого пистолета. Для этого достаточно было только атаковать его серое вещество мощным потоком микроволнового излучения, чтобы вызвать разрушительный резонанс, но Шенк был слишком туп и необразован, чтобы понять это. Другое дело — выстрел из пистолета. Тут ему все было знакомо и предельно понятно.

— Если ты только осмелишься прикоснуться к ее губам или погладить ее по ноге, как ты сделал несколько минут назад, я разнесу твой череп на куски.

Зубы Шенка сомкнулись на вороненой стали ствола. Он сжимал челюсти все крепче и крепче, так что казалось, еще немного — и зубы начнут крошиться.

Я никак не мог ронять, был ли это сознательный акт, попытка выразить таким способом свой протест, или же это было проявлением неконтролируемого страха. Во всяком случае, я ничего не мог прочесть по его налитым кровью глазам.

Свободная рука Шенка, лежащая у него на колене ладонью вверх, сжалась в кулак.

Тогда я стал заталкивать пистолет все глубже в горло Шенка. Сталь омерзительно скрипела по кости, так что если бы у меня были зубы, они бы, наверное, сразу заныли от этого звука. Когда ствол пистолета проник достаточно глубоко, мне пришлось подавить рвотный рефлекс Шенка.

Я заставил его сидеть в таком положении десять минут. Мне казалось, что этого вполне достаточно, чтобы даже такое тупое бревно, как Шенк, задумалось о собственной бренности.

Спустя некоторое время он начал ощущать острую боль в судорожно сжатых мышцах челюсти. Я буквально чувствовал их напряжение, которое электрическим шоком отдавало в затылок и виски Шенка.

Прошло еще десять минут.

Кровавые слезы из глаз Шенка потекли обильнее.

Надеюсь, вы понимаете, что его мучения не доставляли мне ни малейшего удовольствия? Жестокость и насилие глубоко противны моей натуре. Не имеет никакого значения, что в данном случае я имел дело с общественно опасным элементом, с преступником, осужденным на смертную казнь. Я не садист. Напротив, я очень остро чувствую страдания других. Возможно, вы мне не поверите, доктор Харрис, но я был искренне и глубоко огорчен тем, что мне приходится прибегать к таким суровым мерам, чтобы заставить Шенка подчиняться.

Мое огорчение было безмерно.

Наверное, вы просто не в состоянии этого понять, доктор Харрис.

Я пошел на это только ради Сьюзен, ради моей дорогой Сьюзен. Я хотел только защитить ее.

Ради Сьюзен…

Надеюсь, это понятно?

В конце концов, я отметил кое-какие изменения в общей картине электрической активности мозга Шенка. Я истолковал их как проявление покорности и готовности подчиняться.

На всякий случай я заставил Шенка продержать пистолет во рту еще пять минут. Я хотел быть уверен, что он правильно понял урок и надолго его запомнит.

Уроки страха — уроки незабвенные.

Потом я позволил ему положить оружие на стол.

Шенк сидел сгорбясь, плечи его тряслись, а из горла вырывались какие-то жалобные звуки.