Дьявольские Карты - [29]

- Возьми его себе в рот.

Она смущенно улыбнулась.

- Возьми, не бойся.

Она осторожно, двумя пальцами, взяла мой член и, приоткрыв свои губы, положила его к ним. Сначала робко, а потом все более и более непринужденно она сосала его, причмокивая и вздыхая. Я склонился немного назад и достал рукой до ее промежности. Раскрыв пальцами ее половые губы и сунул туда ребро ладони и стал медленно и нежно тереть

- 51 -

ее горячую и влажную мякоть, чувствуя конвульсивные содрогания ее сильного и красивого тела. Но вот сладость стала нестерпимой, сознание затуманилось похотью. Двигая своим членом в ее губах, как во влагалище, я чувствовал упругое сопротивление языка. Рут закрыла глаза и шумно дышала носом, извиваясь всем телом. Вдруг огненная стрела дикого наслаждения поразила все мое тело и из члена в рот мощной струей ударил поток семени. Рут поперхнулась и закашлялась. В изнеможении я свалился на кровать и все еще натирал ее возбужденный клитор. Она рычала и вертелась от наслаждения, размазывая по лицу густые потоки моей плоти. Она кончила через минут пять и, склонившись на до мной, спросила:

- Я тебе не нравлюсь?

- Очень, - схватив ее головку руками, я покрыл благородными поцелуями ее замурзанную мордашку. Еще несколько минут после этого я жадно ласкал ее тело, с наслаждением ощупывая все выпуклости и впадины. Когда я вновь почувствовал рождение сильного горячего желания, она, вдруг исчезла, оставив после себя лишь нежный запах духов, да смятую подушку.

- На сегодня хватит, - сказал Рэм, позевывая. - Завтра приходите пораньше.

Мы простились с ним и пошли на корабль. Там нас поразило неприятное известие: завтра уходим в море.

Г Л А В А IX

Что же делать, мы теряли возможность услышать до конца так заинтересовавшую нас историю. Дик сказал, что нужно пойти к капитану и предложить взять на корабль положенного рабочего на лебедку. Сейчас все обязанности по этой должности выполнял один из кочегаров, за что ему приплачивали несколько долларов. Несмотря, что уже поздно, мы отправились к капитану. Он еще не спал и встретил нас с тревожным любопытством, предполагая какое-то несчастье. Выслушав наше предложение он рассмеялся.

- Боже! Вы наверное, не в своем уме оба.

Капитан Берд был моим старым товарищем по морскому колледжу в Лос-Анжелесе и относился ко мне очень хорошо.

- Что-то вы, ребята, от меня скрываете, - хитро, прищурившись сказал он. - Я не верю, что просто так, ни с того ни с сего, загорелись желанием среди ночи срочно укомплектовать корабль незнакомым немцем.

Мы с Диком переглянулись. Действительно получилось смешно и нужно было объясниться. Дик пустил в ход всю свою изворотливость. Я даже не помню всего, что он наговорил Брэду, однако тот, даже не вдаваясь в подробности, согласился взять Рэма на один рейс до Лондона. Оттуда мы поедем в Штаты и брать с собой иностранного подданного запрещалось. Мы были удовлетворены этим. Через 13 минут мы были в гостинице. Рэм уже спал. Еле разбудили его. Он долго ничего не мог понять, а когда, наконец, понял, что мы завтра уходим в море и что он даже пойдет с нами, он пережил столько кошмарных минут, что ему стало плохо. Он побледнел и, прислонясь на спинку стула, потерял сознание. Дик влил ему несколько глотков коньяка в рот и Рэм пришел в себя. Мы помогли собрать его небогатые пожитки. Наш новый друг облачился в форму Дика, побрился и выглядел теперь молодцом, рослым парнем с красивыми волевыми глазами, на немного худом лице. На корабль мы вернулись часам к 4-м, а в 6-м

- 52 -

наша “Елена” покинула Амстердам и мы прибыли к берегам Англии. В этот же день вечером мы собрались в моей каюте, где Рэм продолжил свой рассказ.

До полудня я пролежал в своей постели. Проснулся я давно, но спать больше не мог. Ленивая дрема сковала все мои члены и я не мог стряхнуть это оцепенение. Солнечные зайчики, отраженные водой бассейна, причудливо извивались на потолке, забавляя меня как ребенка. Через открытое окно вместе с легким дуновением полуденно-знойного ветра доносился таинственный шелест листьев клена и трели щегла, будто аккомпанирование хриплому пению старого дерева. Пришла уборщица. Я встал с постели. Делать было абсолютно нечего. Я бесцельно слонялся по комнате, дурея от скуки. После обеда поехал в город, часок посидел в прохладном погребке за кружкой пива и только после этого, как полуденная жара начала спадать, отправился в парк, чтобы потолкаться среди таких же праздношатающихся, как я. Почему-то после появления этих женщин дни для меня стали тягостными. Я не знал, что делать, куда пойти, куда себя деть. Мысли мои, как и я сам, готовы были разжариться. В голове была пустота, которую я ощущал почти физически. Чтобы хоть немного развеять гнетущую меня тоску, я стал заходить во все попадавшееся по пути кафе и бары, проглатывать по рюмке коньяка или рома. К вечеру я был настолько пьян, что продолжать дальнейшее путешествие по городу стало опасным. Я вернулся домой. Прошел десятый час. До полуночи оставалось еще более полутора часов. Чтобы хоть как-нибудь скоротать время, я стал раскладывать пасьянс. И все время никак не выходил из-за 6 червей. Она как будто смеялась надо мной. Ее детское личико выводило меня из себя. То ли от того, что я был пьян, то ли по какой другой причине, неудачи с пасьянсом так взбесили меня, что в порыве бурной ярости я разорвал эту карту на мелкие кусочки и разбросал по полу. Несколько успокоившись я заменил злополучную карту одним из жокеров и пасьянс сразу сошелся. Но мне стало жаль разорванной карты. Ползая по полу я собрал все кусочки и сложил их на столе. В ту же минуту на месте груды бумажек, как по заклинанию волшебника, появилась совершенно новая карта, которая с легким звоном упала на пол и передо мною выросла стройная светловолосая красавица в черном вечерним бархатном платье, отделанной снизу и на груди светлым атласом. Ее одежда, казалась, составляла часть ее существа, излучала соблазн роскошной красоты. Я чувствовал под мягкой тканью волнообразность ее тела. Чудесно изогнутая под мышкой складка казалась улыбкой ее плеча. Она смотрела на меня со сладостной улыбкой. Розовые, влажные губы едва вздрагивали. Я конечно, долго оставался в забывчивом оцепенении, убаюкиваемый биением своего сердца. Красота ее окружила меня, наполняя каким-то сладостным ощущением тепла. Сердце мое таяло, как персик во рту. Она вся озарилась простодушной милой улыбкой, обнажив ровный ряд ослепительно белых зубов и подала мне руку, затянутую до локтя, в сиреневую перчатку.