Дьявольская рулетка - [13]

Террорист коротко хохотнул, словно он, как малый ребенок, радовался предстоящей игре. Затем его голос стал тише, как будто он говорил не в микрофон, а обращался к другому человеку, который, очевидно, стоял рядом с ним:

— Эй вы! Как вас звать?

— Меня называют Флумми, — послышался неуверенный ответ молодого человека.

— Так, Флумми. Вы, как я вижу, являетесь здесь продюсером шоу, а значит, умеете обращаться с микшерным пунктом и компьютерными делами. Верно?

— Да.

— Есть ли в этом вашем ящике запись барабанной дроби? Как в цирке, когда выходит слон? Я хочу услышать ее, как только подам вам знак. Так… — Террорист снова обратился ко всем радиослушателям, и его голос зазвучал так убедительно, словно он сидел рядом с Ирой в вертолете. — Вот изменение правил номер один: я набираю случайный номер из берлинской телефонной книги. Но ему не придется выигрывать пятьдесят тысяч евро. Речь пойдет о чем-то более ценном. Но об этом потом. Сначала вы должны уяснить второе изменение в правилах. Оно самое важное. — Раздалась барабанная дробь, и террорист заговорил теперь как глашатай на рыночной площади: — Изменение правил номер два: дамы и господа, изменился пароль. Теперь он звучит так: «Я слушаю „Сто один и пять“, а теперь отпусти заложника»! — Барабанная дробь внезапно оборвалась. — А теперь, чтобы подытожить: сейчас семь тридцать шесть утра. С этого момента я каждый час буду играть в Casch Call по своим правилам. В первый раз телефонный звонок раздастся где-то в Берлине в восемь тридцать пять. Возможно, у вас дома. Или у вас в офисе. И если вы снимете трубку и ответите новым паролем, то я отпущу одного из заложников домой. Все честно, не правда ли?

При этих последних словах Ирина отметила, что тон террориста изменился. Она догадывалась, что последует теперь.

— Но если мне не удастся услышать правильный пароль, будет очень жаль, ведь тогда кто-то проиграет этот раунд игры.

О боже! Ира закрыла глаза.

— Конкретно это означает вот что: если тот, кому я позвоню, сняв трубку, сразу назовет свое имя, или «Алло», или что-то другое вместо «Я слушаю „Сто один и пять“, а теперь отпусти заложника», то я застрелю кого-нибудь из присутствующих здесь, в студии. Все очень просто.

8

В наушниках зашипело, и Ира открыла глаза, когда Штойер вновь заговорил:

— Вот такая запись. Сейчас восемь ноль шесть утра. Это означает, что у нас меньше тридцати минут до первого раунда игры. Прежде всего мы должны исходить из того, что этот парень настроен серьезно. Переговорная группа под руководством Симона фон Херцберга уже расположилась на радиостанции…

— На радиостанции, — перебила шефа спецназа Ира. — С каких это пор мы ведем переговоры непосредственно из зоны опасности?

Обычно для кризисных ситуаций такого рода имелся стационарный пункт в Темпельхофе, прекрасно оборудованный технически. В исключительно редких случаях они выезжали на полицейской машине оперативной группы прямо к зданию. Но никогда не работали на месте происшествия.

— Здание МСВ в виде исключения предоставляет прекрасные условия для командного пункта. Седьмой этаж еще не занят, здесь мы можем попробовать захват во время переговоров, — нетерпеливо пояснил Штойер.

— Ну, положение-то вряд ли настолько блестящее, — заметила Ира.

— Почему это? — спросил Штойер, и она в первый раз обратила внимание на то, что, судя по фоновым шумам, он, вероятно, находится в пустом зале или большом складском помещении.

— Потому что вы не стали бы тащить туда меня, если бы уже имели руководителя переговоров. Но Симон фон Херцберг — неопытный трепач. И поэтому мне приходится бросать свой завтрак, чтобы вы не стали посмешищем перед целым светом, когда желторотый юнец провалит дело.

— Вы ошибаетесь, — резко возразил Штойер, — проблема как раз не в Херцберге. В отличие от вас, он не только психолог, но и официальный член нашего спецотряда.

Опять то же самое. Старый упрек. Предубеждение, что проще обучить хорошего полицейского технике переговоров, чем плохого психолога — полицейской работе. То, что Ира была и тем и другим — психологом и полицейским, — для Штойера не имело значения. Ее первичная профессиональная подготовка в Гамбурге при МЕК, единственном спецподразделении Германии, куда принимают женщин, была в его глазах бесполезна, поскольку после нее она предпочла работать в качестве консультирующего психолога-криминалиста лишь в исключительных случаях, а в остальное время — преподавать прикладную психологию в полицейской школе. Учитывая ее сенсационные успехи, среди которых был случай с заложниками в Целлендорфе, Штойер время от времени допускал ее к работе на месте происшествия, чтобы никто не мог упрекнуть его в том, что он не предпринял все, что было возможно.

— Херцберг — человек очень сведущий. И только для вашего сведения, фрау Замин: я считаю вас развалиной-алкоголичкой, потерпевшей крах в семейных отношениях. Ваши лучшие дни давно позади, и теперь лишь вопрос времени, когда вы притащите свои личные проблемы на место происшествия, чтобы стать куда большей опасностью для жизни других, чем любой свихнувшийся психопат, с которым собираетесь вести переговоры.