Дьявольская королева - [93]

Мне хотелось отругать Генриха за дурацкую авантюру, но поскольку жребий был уже брошен, я удержалась и заверила мужа, что буду молиться за успех. Прибавить к этому было нечего.

Через две недели Генрих ворвался в мои апартаменты посреди дня. Я занималась вышиванием вместе с Елизаветой, когда деревянная дверь хлопнула по каменной стене, словно выстрел. Я вздрогнула и укололась. Когда я перевела взгляд с окровавленного пальца на мужа, тот улыбался как сумасшедший.

— Мы взяли Кале! — закричал он. — Де Гиз сделал это!

Елизавета взвизгнула и уронила шитье. Я обняла мужа, прижалась лицом к его груди и подумала, что, по крайней мере, он не погибнет на поле боя.

Наступил мир. Филипп Испанский, уязвленный потерей Кале, согласился на переговоры с Генрихом об освобождении Монморанси. Вражде наступил конец.

Когда на этот раз Франсуа де Гиз вернулся домой и опустился на колени перед троном, Генрих сказал, что он может просить все, чего хочет, желание будет удовлетворено «в честь твоей изумительной победы во славу Франции».

К тому времени де Гизу исполнилось тридцать девять лет, столько же, сколько мне и моему мужу. Военные тяготы его состарили. Он почти облысел, на коже остались следы от оспы и шрамы от мечей.

— У меня единственная мечта, — произнес де Гиз звенящим голосом, — увидеть мою племянницу замужем за твоим сыном, прежде чем Господь отнимет у меня жизнь.

— Считай, что это исполнено, — ответил Генрих под радостные возгласы придворных. — Начинайте готовиться к торжеству, ваша милость. Делай все по своему вкусу.

Герцог де Гиз назначил свадьбу на двадцать четвертое апреля.

Сначала встал вопрос о брачном контракте. Шотландский парламент быстро согласился с тем, что Франциск будет королем, а не консортом Шотландии. Получалось, что если Франциск умрет первым, Мария станет королевой Франции. Однако это шло вразрез с салическим законом, запрещавшим женщинам подниматься на французский трон.

Наверное, мне следовало помалкивать и оставить переговоры мужу, но меня возмутила мысль, что Мария получит преимущество перед моими сыновьями. Я подошла к Генриху и в резких тонах напомнила о необходимости сберечь корону для наших наследников. Муж молча и терпеливо меня выслушал, а когда я дала выход своим эмоциям, мягко улыбнулся и взял меня за руку.

— Я не обижу наших сыновей, Катрин. Мария не будет управлять Францией в одиночку.

— Было бы лучше, если бы она совсем ею не управляла! — воскликнула я.

Меня охватило такое волнение, что я почти выдернула руку.

Генрих, разумеется, знал, что мы с Марией недолюбливаем друг друга, и искренне желал это исправить. Однако в тот раз он со мной согласился, и в контракт добавили пункт, что в случае смерти Франциска Мария утратит права на французский престол. Такое условие очень разочаровало де Гизов, но Генрих остался непреклонен.

Утро двадцать четвертого апреля выдалось теплым и солнечным. Мне не удалось отдохнуть, большую часть ночи я утешала плачущего Франциска, который ужасно боялся, что начнет при всех заикаться или упадет в обморок. Утром я сидела подле сонного сына. Веки его страшно распухли, лицо покрылось пятнами. Я приказала подать холодный компресс и осторожно положила его на глаза и щеки Франциска.

К полудню нас всех одели. Мы с Генрихом были в черных нарядах, украшенных тусклым золотом: все для того, чтобы наш сын и Мария ярче сверкали. Остальные дети тоже смотрелись роскошно: тринадцатилетняя Елизавета превратилась в потрясающую юную женщину; на ней было платье из голубого бархата. Генрих подбирал ей жениха из многочисленных претендентов. Младшие дети вели себя так, как полагалось принцам и принцессам. Все мы, за исключением Марии, до поры скрывшейся в алькове, собрались у главного входа во дворец. Дяди невесты выглядели впечатляюще. На кардинале Лотарингском было алое атласное облачение и большой крест, усеянный рубинами. Распорядитель церемонии, герцог де Гиз, с головы до ног сверкал серебром и бриллиантами, словно это он был женихом.

Мой Франциск казался трогательным в своем золотом дублете. Он был почти одного роста со своим восьмилетним братом Карлом. Голова Франциска была слишком велика для тела, а голос еще не ломался. При всем при этом держался он с королевским достоинством. Елизавета нагнулась поцеловать старшего брата в щеку и сказала, что такого красивого мужчину она еще не встречала. Глаза Генриха наполнились слезами, он взял мою руку и крепко сжал.

Во дворе нас поджидало несколько карет, украшенных белым атласом и лилиями. Генрих и Франциск уселись в первый экипаж. Когда они скрылись из виду, Мария вышла из дворца.

Она была ослепительна: темноволосый ангел в белом атласе и сверкающих бриллиантах, в золотой короне, инкрустированной драгоценными камнями. Мы просто рты открыли при виде такой красоты. Она улыбнулась, понимая, что хороша. По брусчатке за ней волочился тяжелый шлейф, двум девочкам не удавалось удерживать его на весу. Мария забралась в экипаж вместе с двумя юными помощницами, и я последовала за ними. Мы переехали через Сену на остров Сите и направились во дворец кардинала де Бурбона, который расположен рядом с собором Нотр-Дам.