Дьявольская королева - [84]

Генрих скрывал от меня это назначение, пока оно не стало свершившимся фактом. Он предположил, что я стану возражать, и решил выждать, пока мы не легли в постель. Он целовал мне живот и разговаривал с ребенком внутри меня. Я была очарована и улыбалась, пока он не признался в новой должности де Гиза. Эта новость подняла меня с постели.

Муж подождал, пока я выплесну все неудовольствие, и принялся убеждать, что шаги, направленные против Дианы и Франсуа де Гиза, нарушат неустойчивое равновесие во дворе, и в правительстве начнется смута. Это было справедливо, я успокоилась и стала обсуждать с ним, что сейчас лучше для Франции. К сожалению, муж не считал, что консервативный католицизм Дианы и Гизов представляет наибольшую опасность. Он соглашался с братьями в том, что протестантизм нетерпим, и это меня пугало.

С того момента я опасалась, что желание Гизов преследовать протестантов спровоцирует нешуточный конфликт, тем не менее постаралась не нервничать: этого требовала моя беременность. Из-за поцелуев мужа все мысли о политической катастрофе улетучились из моей головы.

Наш сын родился в присутствии Генриха, который смеялся и жал мне руку. Эдуард-Александр оказался здоровее других моих детей. Мы с мужем окружили его любовью. Эдуард был очень красивым, и это напомнило мне лучшие дни моей жизни. Мы с Генрихом много времени проводили в детской, каждый вечер муж обсуждал со мной дела государства.

Такая идиллия не могла продолжаться долго. Когда Эдуарду исполнилось всего несколько месяцев, мой мир снова зашатался.

Многие годы муж обменивался оскорблениями с императором Карлом, который когда-то держал в тюрьме его и его брата. Будучи разумным человеком, муж не ввязывался в войну по пустяковому поводу, однако в 1552 году, через двенадцать месяцев после рождения Эдуарда, он согласился помочь германским принцам, надеявшимся изгнать императора из своей страны. Это были лютеране; их возмущали попытки католического императора подавить их религию.

К моему изумлению, Генрих вступил с ними в сговор и согласился ослабить императора, сражаясь с ним на северо-восточной границе Франции с целью возвращения городов Камбре и Мец. Если Диана и увидела иронию в желании короля помочь протестантам победить доброго католика, то ничего не сказала. Генрих решил, что французские солдаты должны пойти на войну.

И муж был намерен присоединиться к войску. Это меня ужаснуло, поскольку означало, что он оставит надежную гавань, созданную талисманом, — ониксом, спрятанным под кроватью Дианы.

Мое беспокойство не утихло, когда я получила письмо из Рима от достопочтенного Луки Гуаричо, которого очень уважали за его работу в судебной астрологии. Эта область изучала влияние звезд на судьбы людей. Когда моему двоюродному деду, Джованни Медичи, было четырнадцать лет, Лука Гуаричо предсказал, что его ждет карьера Папы, и в самом деле дядя Джованни сделался Папой Львом X. Гуаричо предвидел также, что Алессандро Фарнезе станет Папой, и точно назвал год его смерти.

Когда мадам Гонди вложила мне в руку конверт из Рима, я с волнением сломала восковую печать. Внутри находилось адресованное мне письмо, а также второе запечатанное письмо, сложенное трижды, предназначенное для короля.

Ваше величество, высокоуважаемая донна Катерина!

Прошу простить за то, что обращаюсь к Вам, а не прямо к Вашему супругу. Я слышал, что его величество не расположен обращать внимания на советы астрологов, поэтому прибегаю к Вашей помощи, поскольку мне известно, что Вы весьма искушены в астрологии и сочувствуете ее исповедникам.

Я сделал расчет движения звезд Вашего супруга на следующие несколько лет. В результате пришел к выводу, что короля Генриха необходимо предупредить. В определенное время и в определенных ситуациях ему следует быть чрезвычайно осторожным.

Опасность, грозящая его величеству, очень велика. Осмелюсь обратиться к Вам, Ваше величество, донна Катерина, с просьбой: передайте вложенное письмо Вашему супругу. Постарайтесь использовать Ваше влияние и последовать совету, изложенному в том письме.

Соблазн сломать печать на втором письме и прочесть его был невероятно велик, однако я отложила его в сторону и дождалась, когда Генрих придет ко мне поговорить о прошедшем дне.

Вместо приветствия я подала ему запечатанную бумагу.

— Письмо из Рима. От Луки Гуаричо.

— Я его знаю? — спросил муж, устало опускаясь в кресло.

Целый день он провел в своем кабинете: обсуждал планы готовящейся войны сначала со своим преданным старым другом Монморанси, затем с Франсуа де Гизом. Два советника были настолько непримиримы друг к другу, что Генрих не мог встречаться с ними одновременно, поскольку дискуссия тотчас переросла бы в ссору.

— Знаменитый астролог, — пояснила я. — Это он сказал, что мой дядя Джованни станет Папой.

— А, — небрежно отозвался муж. — С этими сказками насчет судьбы ознакомлюсь позже. Замучился сегодня от серьезных дел.

— Ну пожалуйста!

Генрих посмотрел на меня, слегка удивившись непреднамеренно резкому тону моего голоса.

— Пожалуйста, — повторила я уже мягче, — хотя бы взгляни на него.

— Катрин, ты слишком увлекаешься подобными вещами.