Дьявольская королева - [44]

Марсель встретил меня солнцем, запахом соли, чистой голубой водой и ясным небом. На улицах нас приветствовали французы. Мы выехали на Новую площадь. На одной ее стороне стоял великолепный королевский дворец, напротив — временный особняк Папы, сложенный из бревен. Здания были объединены пересекавшей всю площадь широкой деревянной постройкой, предназначенной для банкетов и приемов.

Я появилась в Марселе на чалом жеребце, покрытом золотой парчой. Мне предложили неудобный стульчик, которым пользовались француженки, но я отказалась от него в пользу собственного седла. Если ликующие толпы и были шокированы тем, что женщина перемещается в седле, то умело скрыли свое недоумение.

Меня ожидали в папском деревянном дворце. Я спешилась, и меня быстро отвели в зал приемов, где уже собрались триста гостей: известные мужчины и блестящие женщины французского двора. Они оценивали меня, словно жемчужину в короне его величества.

Я прошла мимо трехсот пар глаз, мимо надменных, дерзко улыбающихся женщин. Затянутые донельзя талии, тугие лифы заканчиваются острым мысом. Все женщины худы и почему-то явно гордятся этим. Узкие рукава не отделяются от платья, они к нему пристрочены, у плеч — небольшие буфы. Высокие воротники с оборкой у шеи, как у мужчин, на груди узкое декольте. Зачесанные назад волосы поддерживаются с помощью накрахмаленных лент. К лентам прикреплены бархатные или шелковые вуали. Женщины красивы, грациозны и совершенно уверены в себе. Я чувствовала себя неуклюжей старомодной иностранкой в пышных рукавах и с незатянутой талией.

Отвернув голову от устремленных на меня взглядов, я смотрела только на его святейшество. Он сидел на возвышении, на позолоченном троне. Рядом с ним почтительно стоял король Франциск I и три его сына: Генрих, одиннадцатилетний Карл и пятнадцатилетний дофин, наследник престола, названный Франциском в честь отца.

Лицо Климента светилось. Шесть лет назад он был узником из разрушенного города, а теперь сделался повелителем короля.

Произнесли мое имя: Катерина Мария Ромула де Медичи, герцогиня Урбино, и я скромно потупила взор.

— Катерина! — радостно воскликнул Климент. — Моя дорогая племянница, как же ты красива.

Я поднялась на третью из пяти ступеней, ведущих к возвышению, и опустилась на колени. Дотянувшись через ступени, я прижалась губами к бархатному башмаку Климента.

— Встань, duchessina, — попросил его святейшество, — поприветствуй свою новую семью.

Большая рука взяла меня за плечо и поставила на ноги. Я увидела перед собой очень высокого человека с короткой темной бородой, такой жесткой, что, казалось, подбородок его покрыт непричесанным хлопком. Мощная шея делала его голову сравнительно небольшой, нос у него был длинный, глаза и рот маленькие. На нем был великолепный костюм — туника из атласа цвета бронзы, а на вставках из черного бархата вышивка в виде листьев. Я даже задохнулась от восхищения. В осанке и движениях мужчины чувствовались уверенность и достоинство. Он мне улыбнулся.

— Дочь моя, — произнес король Франциск голосом, полным симпатии, — как приятны твои манеры, как скромны. Во всем королевстве я не нашел бы для своего сына лучшей невесты.

Он обнял меня и поцеловал мокрыми губами в рот и щеки.

— Ваше величество. — Я присела перед королем в низком реверансе. — Я благодарна вам за то, что вы спасли меня из заточения, и счастлива, что могу лично выразить свою признательность.

Король повернулся к сыну и с упреком сказал ему:

— Вот, Генрих, истинное смирение. Ты можешь многому научиться от своей невесты. Обними же ее нежно, с любовью.

Генрих оторвал от пола несчастный взгляд. Это был четырнадцатилетний неуклюжий подросток, костлявый и долговязый, с узкой мальчишеской грудью и спиной. Этот факт должны были замаскировать широкие рукава и накладки на плечах его атласного дублета. Нос и уши у него, по сравнению с глазами и подбородком, были слишком большими, хотя со временем этот недостаток должен был исчезнуть. Каштановые волосы были коротко острижены на римский манер.

Этот мальчик был жалкой заменой очаровательному Ипполито, однако я ему улыбнулась. Генрих попытался ответить мне тем же, но губы его дрожали. Он так долго колебался, что в толпе зашептались. Я в смущении опустила глаза.

Между нами встал старший сын короля, дофин Франциск.

— Я должен первым ее поцеловать, — громко объявил он голосом искушенного придворного, впрочем доброжелательным.

У Франциска были полные щеки, обветренные от частого пребывания на свежем воздухе, и волосы цвета льна.

— Мы хотим, чтобы она чувствовала себя как дома, — прибавил Франциск, подмигнув мне. — Но боюсь, нервы жениха так напряжены, что он ее напугает.

Королю, судя по всему, не понравилось такое нарушение приличий, однако Франциск быстро меня поцеловал и подвел к своему младшему брату, Карлу, мальчику со светлыми кудряшками.

Коварно улыбаясь, Карл расцеловал меня в обе щеки, преувеличенно громко чмокнув, чем вызвал смешки в толпе.

— Не волнуйся, — шепнул он. — Увидишь, скоро он будет смеяться.

Затем взял меня за руки и подвел к Генриху. Король сиял. Он явно одобрял поведение Карла.