Дьявольская карусель - [3]

Поэтому, чабан возился с Алешей как с ребенком, перевязывал его раны, ох­ранял, поддерживал на своем плече и делал частые остановки на их долгом пу­ти домой. На их долгом пути домой, Алеша сделал первый шаг к самому себе, теряя вместе с остатками грязноватого уже, детского жирка остатки смыслов и замещая пустоту чем-то темным, что вливалось в него от его каменного провожатого.

- Не рассчитывай на меня, рассчитывай на себя, - говорил провожатый, - И рассчитывай все вокруг себя, как змея и действуй быстро, пока тебя не сжили со свету. Надежда, - дурной советчик, надеяться нельзя даже на эти твердые камня, они могут покатиться под твоими ногами. Откуда ты можешь знать, куда я тебя веду? - Мы идем в сторону границы, - удивленно ответил Алеша. - Как ты можешь это знать? Ты что, Чингачгук-Большой Змей? - ухмыльнулся чабан, - Может, я веду тебя на расстрел. - За что? - еще больше удивился Алеша. - Откуда ты можешь знать, за что тебя убьют за следующим поворотом? Всегда есть за что, невиновных нет. Откуда ты можешь знать, кто я такой? - чабан ухмыльнулся, - Фамилию твоего напарника можно прочи­тать и на его трупе, она написана хлоркой на его х/б. Хочешь, чтобы кто-нибудь написал «дурак» твоей кровью у тебя на лбу? - Нет,- ответил сов­сем сбитый с толку Алеша. - Тогда улыбайся,- улыбнулся чабан, - Улыбайся, даже тогда, когда собираешься перерезать кому-то глотку, - а ты будешь это делать, я чую кровь своим волчьим носом. Никто не должен знать, куда ты идешь, - тогда тебя не заведут за угол и не перережут там горло. Ты и твоя смерть, вы идете вместе, - все остальные, враги. Научись улыбаться всегда, как череп, - ему уже нечего терять, кто он, - никто не знает. Сила среди лю­дей, - не в знании, а в неведении неведающих, - наедине с собой, тебе ее не надо. Ты не сможешь узнать все, а пытаясь научиться многому, - нагрузишься, как верблюд. Стань пустым, как сухой череп и улыбайся, твоя пустота разда­вит черепа врагов, - в пыль, на твоей дороге. -

Г л а в а 3.

Третий звонок прозвучал у зеленых волн Азовского моря, когда Алеша впер­вые убил человека, - как и было предсказано туркменским идолом. Азиатская грязь покрылась полуторалетней патиной далекого, как казалось ему, прошло­го и веселый студент Алеша стройотрядствовал в приморском поселке, беспеч­но купаясь в багряном море местного вина и легкой любви, с малозаметными островками необременительной работы. Убийство случилось легко, как любовь, - из-за любви и легко ушло под соленые волны, лишь слегка окрасив их крас­ным и оставив солоноватый привкус во рту. Просто однажды жаркой и хмельной ночью, на пустынном морском берегу, он ударил этого парня в голову, - всего пару раз и бедолага умер. Алеша отплыл с ним подальше от берега, придержи­вая под подбородок и оставил морю, - вот и все - и вернулся назад вдоль се­ребряной лунной дорожки, с наслаждением вдыхая сонное дыхание моря, а потом пошел домой и заснул, как убитый.

Покойный был никому неизвестным курсантом «шмотки», - мореходной школы, приехавший, на свою беду, подработать на прокладке частного водовода, - ни­кто его особо не искал, - он выплыл сам, на третий день, мелкое, ласковое море не умело хранить тайн. Никто его и не узнал, кроме ласковой Алешиной сестры, находившейся с обоими в более близких отношениях, чем позволяла степень двоюродного родства и чем мог позволить Алеша, - но умевшей хранить тайны. Так или иначе, но парнишку забрали на трахнутом, дощатом грузовике я никто больше о нем ничего не слышал, - вероятно потому, что он спьяну утопился сам, трахнувшись башкой обо что-то на дне.

Алеша был жаден к жизни, жаждал любви и многовато пил для своего возрас­та, что в силу возраста проходило безвозмездно для закаленного спортом ор­ганизма и всю жизнь его преследовало везение, как рок, не дававший его жиз­ни подломиться, - для новых роковых испытаний. Возможно, поэтому третий зво­нок прозвучал неслышно для его уха, - но набирал силу под давлением време­ни, - Алеша начал задумываться о том, как легко и безвозмездно убивать людей.

Окончание университета совпало с крахом Советского Союза, - крахнула Вели­кая Социалистическая Родина, трахнутая ее идеологами, вместе со всеми сво­ими идеями, которым Алеша приносил присягу на верность и истекал кровавым потом в трахнутом Копет-Даге, - его вынесло в Новый Мир с карт-бланшем уни­верситетского диплома в кармане и свободным от обязательств. Новый Мир тре­бовал в кармане чего-то повесомей, чем пустая бумажка, - кистеня - или золота, Большой Карман стал символом и Богом Нового Времени, «Время понеслось вскачь, стуча золотыми подковами по черепам дураков» - или потащилось кля­чей для неудачников на обочине, Время-Колесо повернулось вновь, возвраща­ясь назад, - к подножию Золотого Тельца, в землю ушла кровь раздавленных, -  вечным остался презренный металл, вожделенный всеми на Земле дураками и умниками. Так уж случилось, что в то алхимическое время хаоса, любой металл был презренным и легко обращался в золото, - алюминий, свинец, медь, железо. И так уж случилось, что к последнему, чаще всего прибегали и дураки и ум­ники, в попытках алхимического обогащения. Алюминием, свинцом, медью, ни­хромом, плутонием - и железом, было засеяно Поле Чудес и еще не взошло со­лнце демократии, как в Стране Дураков уже закипела работа. Маркс отдыхал со своей формулой «деньги-товар-деньги», формулой нового времени стало «железо-железо-баксы», - «ноу-хау» постсоветского капитализма. Железо несло немерянные прибыли, поскольку его было немеряно в многострадальной земле дураков, но добывали его, - пистолетами, поскольку между хищниками сразу возникла дикая конкуренция. Настоящей таможни еще не было, та, что была, - еще продавалась за копейки, можно было вывозить все, что угодно и вывози­ли, эшелонами и пароходами, - в Прибалтику и Польшу, ни копейки не оставляя дуракам. Польша, Литва, Латвия и Эстония, - состоялись за счет этого крова­вого металла, перепродавая его втридорога по всему миру.