Дьявольская карусель - [22]

Краснокирпичный, весь в завитках и башенках стиль старого Бахмуса, очень мало походил на центр современного города, современным городом была его южная окраина, загроможденная многоэтажками, северная же, заселенная сталинским ампиром дач и санаториев, постепенно исчезала в лесу. Купленный Мариной особняк, построенный в позапрошлом веке, еще в середине прошлого выглядел как старый, слегка пообносившийся джентльмен, но пережив бордель лет и чехарду контор, - превратился просто в бомжа к началу нынешнего, - развалину без окон без дверей, со съехавшей крышей, сидящего на заросшем бу­рьяном пустыре, посреди кучек дерьма и пустых бутылок. Но деньги делают чудеса, - особенно, ясли они большие и халявные, а воображение не стеснено тяжелыми воспоминаниями о поте лица, пролитого за каждую копейку. Дому вставили зубы, окна, двери и новые ворота, с золотыми коронками в виде фран­цузских лилий, провели полный евроремонт организма - и старый джентльмен, усмехнувшись, поправил чуть косо посаженную «бабочку», снова потянул сереб­ряную фляжку из кармана кирпично-полосатых штанов и развалившись в своих кожаных креслах, - взглянул в будущее блекло-голубыми глазами поляризованных итальянских окон. Алеша полюбил этот дом, - он сделал его сам, выздоравливая вместе с ним и превращая треснувшую кирпичную коробку из-под чужих игрушек в элегантный симбиоз комфортабельного офиса с очень комфортабельным жилищем, - при небольшой помощи синайского джина, располагавшего гигантским ко­личеством волшебных волос в курчавой бороде и нулем воображения. - Что это за еврей? - удивлялся Алеша, - Ни хрена не понимающий по-русски? - Но Даня оказался хорошим парнем, вполне понимающим положение Алеши при Марине и свое положение в этой стране при них обоих, - он приехал сюда ковать бабки, а не разыгрывать роль Отелло и вполне справлялся с ролью кузнеца своего счастья. Так же как и Миша, нашедший упокоение в обетованной земле, Даня обладал даже не качеством, - а уникальной способностью, которая вновь и вновь повергала Алешу в изумление, - он был честен. Он платил, чтобы получить свои полтора, на каждый вложенный доллар, не пытался схимичить на мелочах - и постоянно выигрывал. Прежде всего, он имел уважение Марины, а поиметь ува­жение такой курвы как Марина, - было воистину подвигом и намного, намного сложнее, чем поиметь ее саму. Затем, он имел уважение Алеши, который был обязан Марине и вкладывая подчеркнутое уважение в отношения с другом жены, - вынуждал того платить полтора на каждый вложенный доллар. Алеша втайне восхищался этим человеком, который демонстрировал всей своей жизнью, как можно взять жизнь за горло, - не держа в другой руке пистолет. Притом Даня вовсе не был мирным, - он был вспыльчив, - но умел взять за горло и самого себя, что на весах судьбы весило значительно больше, чем полтора за доллар. Своим инстинктом прирожденного убийцы, Алеша чуял в нем брезгливость особо­го рода, свойственную и ему самому, - Дане легче было убить, чем обругать или тем более, - ввязаться в мужицкую склоку на кулачках. Алеша обладал или думал что обладал самурайской честностью, которая позволяла ему, - даже сидя на пустыре своей жизни с перебитыми ногами, - ощущать себя выше мира презренных торгашей. Если бы он украл у Дани, - он опозорил бы себя. Если бы он пе­респал с Даниной женой, - он опозорил бы себя. Если бы он посмеялся над Да­ней, а Даня презрительно улыбнулся бы в ответ, - Алеше пришлось бы пойти и сделать себе харакири. Эта честность была его стержнем, его сияющим мечом,- без нее он просто стал бы одним из них, - что было намного, намного хуже, чем смерть. И эта сатанинская честность, взращенная им на духовном плане,  - простым и естественным образом сочеталась с его почти повседневным и вполне физиологическим опытом, - мозги вылетают, ум, сила, богатство, положение в обществе и власть, легко уступают натяжению курка. Натяжению курка не поддавалось лишь неуловимое нечто, что перевешивало на сатанинских весах судьбы, - власть, богатство, силу и славу, человеческое достоинство и ум человека, - само не поддаваясь никаким определениям. С тех пор, как Алеша перестал быть мальчиком и выковал свой стержень, он никогда, нигде не встречал человека, которого мог бы считать равным себе. Даже если человек пре­восходил его во всем, - у Алеши всегда имелось секретное оружие для защиты своей чести от его присутствия в этом мире. Но это оружие не действовало против Дани, - Даня был торгашом. И Даня был мужем, а не мужиком, - таким му­жем, рядом с которым даже Марина теряла курвость высокой пробы и станови­лась высококачественной женой. Он был умен, благороден, честен - и щедр. Он знал, что такое уважение. Такой человек, - был вызовом, - для человека, находящегося в состоянии войны со всем миром, он вынуждал воина прекратить перемирие с самим собой.

Инга, Эвелина и Гела занимали особое место, вплетая три нити, - золотую, серебряную и черную, - в сложный гобелен взаимоотношений, который ткала рука судьбы. Невооруженным глазом было заметно, что черный шелк радует глаз вы­ходца из синайсних шатров, - Даня и не скрывал этого, будучи цивилизованным человеком, но по этой же причине, - понятия не имел, с чем имеет дело. Мари­на имела не более, чем понятие и по этой причине, нецивилизованно и неосто­рожно Гелой пренебрегла, - сослав ее вместе с Эвелиной в санаторий. Даня, проводивший большую часть времени во временном офисе, был вынужден доволь­ствоваться обществом Зебры, - что доставляло ей массу удовольствия. Алеша, наблюдавший за течением событий от целебного источника, где залечивал рану под наблюдением толкового врача и оставленных наложесиде­лок, - без восхищения включился в уже почти созревшую ситуацию, признавая, что Марина поступила стратегически правильно. Гелу следо­вало скрывать не только от Даниных глаз и Эвелина привлекала внимание сво­ей слишком юной внешностью, - но никто не дал бы меньше восемнадцати лет, этой здоровенной девке с наглым взглядом, которая крутилась в офисе и трудно было опознать в мелированной Зебре, затянутой до лобка в черное французское платье, - беглянку из спецшколы, да и опасно.