Дьявольская карусель - [18]

- Пейте, ешьте, гости дорогие, пока не сдохли! - крикнула голая Гела, стоя на кубической глыбе бетона с бокалом в руке. - Мы сдохнем завтра, - сказала Эвелина, - А сегодня пусть сдыхают они! - она махнула белой рукой в сторону горизонта. - Или вчера! - расхохоталась Зебра, - Или послезавтра! -

Несмотря на весьма возбуждающую обстановку и возбужденные взгляды трех хозяек, - Алеша возбуждения не чувствовал. В самый неподходящий момент, в его голову полезло просчитывание вариантов, - его бич, его планида, его хо­мут. В его мозгу, рядом с пылающим костром, всегда холодно работал несгораемый компьютер, - высчитывая, просматривая, планируя, - он мог перейти в ре­жим ожидания, но никогда не выключался. Эта электронная дрянь портила луч­шие моменты жизни, - но она же удерживала его на плаву. Она могла заговорить с ним металлическим голосом во сне или наяву показать картинку из будуще­го, - всегда омерзительную. И поддерживала, поддерживала его жизнь, - не давая ей соскользнуть в пропасть - и как холодный змей, сжимая ее своими кольцами. Иногда, она выдавливала из пылающей части его ума, такие яды, - ко­торые прожигали броню реальности, - но из дыр веяло таким космическим холо­дом, что он искал тепла крови или оргазма, только бы не сойти с ума на ле­дяном ветру.

- В чем дело? - крикнула Зебра, - Почему ты такой тяжелый и угрюмый? Хочешь, я капну тебе боярышника на... - Нет!!! - завизжала Гела, - Отойди oт него, дрянь, не твоя очередь! - Что мы будем делать дальше? – спросил Алеша. - Трахаться, - спокойно сказала Эвелина. - У нас куча бабок, что, не найдем что делать? - удивилась Зебра, - И папочка такой умный. - Да! Да! Да! - заорала Гела, - Зебра, сука, даю десять штук из доли, чтобы ты не пошла на хуй! - Алеша расхохотался. Луна расплылась, сочась оранжевой улыбкой меж пары синих облаков, как через штаны наржавшегося на небесах клоуна.

Г л а в а 19

На следующее утро Алеша позвонил в школу и спокойно сообщил, что проболеет еще денька три, возможно придется взять больничный, - в вежливых интонациях секретарского ответа не прозвучало ничего, кроме умеренной озабоченности состоянием его здоровья. Контрольный звонок, отнюдь не предназначенный про­длевать Алешин роман с народным образованием, не выявил подозрительного ше­веления и теперь он знал, что мобильником можно продолжать пользоваться. По­езда жизни продолжали катиться, каждый по своему туннелю, не замечая трупов под колесами, ничего не ведая о конечной станции.

Девки продрали слегка заплывшие после пьянки глаза и прыгали в бассейне, - три нимфы, белая, черная и русая, без малейшего изъяна в мраморных телах без печали, без горести, беж сожалений. Вчера красавица Гела закончила праздновать свой четырнадцатый день рождения, отметив его убийством и оргией под пьяной луной. Ее критические дни начались в брызгах фейерверка и ментовской крови, - а закончились брызгами месячной, пометившей групповой секс во множестве извращенных форм. Зебра была стара, но еще в форме для верховой езды, - критический год ее стукнул два месяца назад, в этом возрасте Джульетта уже умерла, не выдержав гонки. Мимо Эвелины и всех ее мелких грешков, возраст уголовной ответственности ступал лишь через ме­сяц, оставляя Закон с носом, а ее с шансом не сдохнуть на зонах после «ма­лолетки». Ее единственную из резвой тройки, - просто отправили бы с бубенцами назад в школу, доучивать английский. Но сначала ее надо было догнать.

Местность, где они находились, была практически незаселенной. По понятным причинам, поселки не располагались вблизи артиллерийских полигонов, а лес­хозы и охотхозяйства были фикцией на территориях, занятых армией. Разумеется и этот зеленый пирог уже начали обкусывать по краям, но дичи здесь, как и вообще в сосняке, подавляющем другую растительность, было негусто и немного находилось охотников ехать черт знает куда по грибы, чтобы на каждом шагу натыкаться на рвы и колючую проволоку. Здесь можно было скрываться на­дежно и с относительным комфортом, - в летнее время, - особенно, располагая машиной, набитой припасами и полями мухоморов, - ядом для дилетантов и великолепной пищей для опытного волка. Поезда судьбы, однако же, - набирали скорость - и не останавливались, чтобы высадить грибников.

Двое бывших хозяев этих мест, бывший прапорщик и бывший майор, шли по ле­су, который продолжали считать своей собственностью и по-хозяйски погляды­вали вокруг. А как же? Считай, вся жизнь прошла на  «объекте», - как одна большая охота, где полковник-распорядитель расставлял по «номерам». Теперь-то охотники были уже на привале, но им еще хотелось парного мясца, хотелось еще похлебать хмельного винца жизни, хотелось показать девахам, хе-хе, ка­ких,- во-о-от таких рыбин, ловили они голыми руками, в лунных озерах. И вдруг они увидели этих самых девах, как-будто рожденных из пены снов раз­вратного старого козла, - в самый неподходящий момент, - выходящими из старой емкости для воды посреди родного объекта и идущими во всем ослепительном блеске своей наготы к тряпке под кустом ежевики, на которой растянулся ка­кой-то голый лось. Вопиющая несообразность момента заключалась в том, что именно под этой тряпкой были зарыты два ящика. В одном находилась пара хороших танковых пулеметов, на которые именно сейчас нашелся покупатель, во втором, - ленты и цинк патронов к ним. Никак нельзя было насладиться грозной, а потом, загнав лося в кусты, - мирной беседой с обомлевшими сначала от страха, а потом млеющими от восторга девахами. Нельзя было ждать, - клиент ждал на лесной дороге в полутора километрах отсюда и мог удрать, заподозрив не­ладное. Майор глянул на прапорщика и пошел брюхом вперед, - на тряпку.