Дьявол и Том Уокер - [2]

Когда Том Уокер добрался до старого укрепления, было уже не рано, близились сумерки. Он остановился, чтобы немного передохнуть. Всякий другой постарался бы не задерживаться в этом глухом, навевающем тоску месте, ибо в народе ходили о нем скверные слухи, порожденные рассказами времен ожесточенной борьбы с индейцами; утверждали, будто именно здесь происходили их колдовские шабаши и жертвоприношения в честь злого духа.

Подобные страхи, однако, были Тому Уокеру нипочем. Он отдыхал на стволе сломанного хемлока, прислушивался к зловещему кваканью древесной лягушки и расковыривал палкой кучку черной земли рядом с собой. Продолжая бессознательно раскапывать землю, он почувствовал, что его палка наткнулась на что-то твердое. Он выгреб из образовавшейся ямки слежавшийся в ней перегной, и перед ним оказался расколотый череп с глубоко вонзившимся в него томагавком. Ржавчина на его лезвии указывала на время, протекшее с той поры, как был нанесен этот смертельный удар. Это было мрачное напоминание о кровавой борьбе, происходившей в этой последней твердыне индейских воинов.

– Гм, – буркнул Том Уокер, ударив череп ногою, чтобы стряхнуть с него налипшую грязь.

– Оставь этот череп в покое, – произнес чей-то грубый и хриплый голос. Том поднял глаза и увидел перед собою широкоплечего черного человека, сидевшего прямо против него на пне. Его поразило, что он не слыхал и не видел, как подошел его собеседник, и он пришел в еще большее изумление, когда, насколько позволила сгустившаяся мгла сумерек, рассмотрел незнакомца и обнаружил, что тот – не негр и не индеец. Хотя он и был одет в грубую, наполовину индейскую одежду и обмотал вокруг своего тела красный пояс, или, вернее, шарф, но его лицо не было ни черным, ни медно-красным, а скорее смуглым, закопченным и измазанным сажей, точно он постоянно работал у горна. Его голову венчала копна черных, торчавших во все стороны жестких волос; на плече он держал топор.

Несколько мгновений он внимательно рассматривал Тома, устремив на него взгляд больших красных глаз.

– Что тебе надо в моих владениях? – спросил черный человек грубым и злобным голосом.

– В твоих владениях? – ответил Том, усмехаясь. – Не больше твоих, чем моих: они принадлежат дьякону Пибоди.

– Будь он проклят, твой дьякон Пибоди! – сказал незнакомец. – Я надеюсь, что так и случится, если он не подумает о своих собственных прегрешениях и не оставит в покое грехи своих ближних. Взгляни-ка туда, и ты увидишь, как обстоят дела дьякона Пибоди.

Том посмотрел в указанном ему направлении и увидел большое дерево, сильное и красивое с виду, но насквозь гнилое; оно было подрублено с одной стороны. Он понял, что час этого дерева пробил и первым же ветром оно будет свалено на землю. На коре дерева было вырезано имя дьякона Пибоди, человека в этих местах значительного, нажившегося на обмане индейцев. Он убедился также, что множество крупных деревьев помечено именем богатых людей колонии и что все хоть сколько-нибудь подрублены топором. То, на которое он присел и которое было, по-видимому, только что свалено, носило на себе имя Кроуниншильда, и он припомнил этого богача, который кичился своим богатством, приобретенным, как передавали на ухо, при помощи морского разбоя.

– С этим уже покончено – пойдет на дрова! – сказал черный человек со злой радостью в голосе. – Люблю, понимаешь, запастись на зиму топливом.

– Но какое ты имел право, – спросил Том, – валить лес дьякона Пибоди?

– Право первенства, – ответил его собеседник. – Эти леса принадлежали мне с незапамятных пор, я владел ими задолго до того времени, как люди вашей бледнолицей породы ступили на эту землю.

– Но скажите, пожалуйста, осмелюсь задать вопрос, кто вы такой? – сказал Том.

– О, у меня много имен! В одних странах меня зовут диким охотником, черным рудокопом – в других. В этих местах я известен под именем черного дровосека. Я тот, кому краснокожие посвятили это местечко; воздавая мне почести, они время от времени поджаривали на костре белого, ведь жертвоприношение этого рода распространяет чудеснейший аромат. Ну а после того, как вами, белыми дикарями, истреблены краснокожие, я развлекаюсь тем, что руковожу преследованием квакеров и анабаптистов; кроме того, я – покровитель и защитник работорговцев и великий мастер салемских колдуний [*].

– В итоге, если не ошибаюсь, – бесстрашно заметил Том, – вы тот, кого в просторечии зовут Старым Чертякой.

– Он самый, к вашим услугам! – ответил черный человек, почти учтиво кивнув головою.

Так, согласно преданию, началась их беседа; впрочем, она кажется мне чересчур фамильярной, и я сомневаюсь в правдивости приведенного мною рассказа. Иной мог бы подумать, что встреча со столь необыкновенною личностью, и притом в таком диком и глухом месте, должна была бы по меньшей мере ошеломить всякого, кем бы он ни был; но следует помнить, что Том был парнем отважным, нелегко поддавался страху и к тому же столь долго жил со сварливой женой, что ему и дьявол был нипочем.

Передают, что после вышеприведенного начала они долго и серьезно беседовали и что Том не скоро еще воротился домой. Черный человек рассказал ему о несметных сокровищах, погребенных пиратом Киддом под дубами, что растут на возвышенности, недалеко от болота. Все эти богатства находятся в его власти, пребывают под его защитой и покровительством, и разыщет их только тот, кто отмечен его благосклонностью. Он предлагал предоставить клад Кидда в распоряжение Тома, ибо испытывает к нему исключительную симпатию, но, разумеется, готов это сделать лишь на известных условиях. В чем эти условия состояли, догадаться, конечно, нетрудно, хотя Том и не предал их гласности. Надо полагать, однако, что они были весьма тяжелы, ибо Том попросил времени на размышление, а он был не такой человек, чтобы мешкать по пустякам, когда дело идет о деньгах. Они подошли к краю болота; незнакомец остановился.