Дьявол - [3]

— А разве нет? Разве ты теперь не сэр Родерик Махаунд, барон Саксский и лаэрд Килбэрни?

— Нет. По крайней мере, не собираюсь им быть. Сэр Родерик… а большой палец на ноге из носка выглядывает? Барон Саксский… а в мошне три фунта? Лаэрд Килбэрни, который ест кашу с доски деревянной ложкой и думает, где бы взять добавки? Нет, Джейми, я другого поля ягода, но на Маккаэрна имя свое я менять не буду. Я был порожден дьяволом. Махаундом был, Махаундом и останусь. Теперь послушай меня, Джейми.

Старик стоял перед ним руки в боки.

— С каких это пор, будь ты Люцифер или сам архангел Михаил, ты приказываешь мне тебя слушать? Съешь-ка кашу сначала, и пусть она заполнит твой болтливый рот. Я тебя вырастил и выслушаю тебя, когда буду к этому готов. Значит, ты отправляешься в Ливерпуль, покидаешь родные края. А что станет с бедным стариком Джейми, хотел бы я знать!

— У тебя уже несколько месяцев пятки чешутся пойти жить к своему сыну. Сам знаешь, в коттедже у него гораздо удобнее, чем в этих развалинах, и тебе не придется ухаживать за мной.

— Как будто мне от этого много хлопот.

— У тебя и фартинга не было за все эти годы. А теперь, Джейми, с этой минуты я лаэрд, а ты слушай. Тут есть две дойные коровы и свинья, которая только что опоросилась. Одна корова — твоя вместе со свиньей и поросятами. Забирай их к сыну, чтобы ты от него не зависел. Одежда на мне есть, да еще три фунта.

— Да еще десять шиллингов, — добавил Джейми. — Вот.

Он достал жестяную кружку с верхней полки буфета и высыпал содержимое на ладонь.

— Они твои. Иногда я продавал яйца или кусок бекона, обкрадывая старика лаэрда, а все накопленное складывал сюда. Бери, они твои!

— Так ты присмотришь за животными?

— А как же. Представить себе не могу, чтобы ты приехал в Ливерпуль со свиньей или выводком поросят. Когда отправляешься?

— Утром. Я говорил с Дейви Кемпбеллом перед похоронами, завтра он на своей телеге едет в Доун. Выезжает он на рассвете, а я должен встретиться с ним у моста. А из Доуна я на своих двоих пойду в Глазго.

Он покончил с кашей и встал, чтобы положить доску на стол.

Старик кивнул головой в знак согласия. Он любил этого парня. Рори значил для него больше, чем его собственный сын, потому что он вынянчил его с того самого дня, когда отнял его от груди умирающей матери. Он оглядел Рори, который стоял сейчас перед ним в отсветах огня, и поднял голову, чтобы увидеть его всего, охватить его целиком еще раз. Да, это был сильный, высокий и мощный парень, ему бы еще парочку годков, и он бы еще подрос и возмужал.

Кровь викингов, доставшаяся ему от матери, проявилась ярче, чем его шотландская кровь. Он был выше Джейми на две головы, даже стоя в носках, а его тень от огня вытянулась по полу и вверх по побеленной стене, как тень великана. Волосы его были цвета спелой пшеницы, прямые и длинные, завивающиеся внутрь там, где достигали шеи, наподобие золотой каски. Темные брови, кончики которых поднимались, как крылья, нависали над голубыми глазами, такими темными, что они казались почти фиолетовыми, что усиливалось черными, как сажа, ресницами, которые так неожиданно контрастировали с его светлыми волосами. Нос был коротким, с широкой переносицей и прямым, пожалуй, даже слишком широким из-за больших ноздрей, что придавало мужественность его лицу, тогда как губы, слишком изогнутые, слишком широкие и слишком чувственные, ослабляли это впечатление. Подбородок был квадратным, с ямочкой посередине и совершенно без растительности, ни намека на бороду на гладкой коже. Хотя уши были спрятаны под прядями волос, Джейми знал, что они были маленькими, прижатыми к голове и выглядели совершенно непропорционально по сравнению с колонной шеи, которая пропадала в вороте грубой рубахи. Под рубахой, Джейми знал, у парня были сильные мускулы, грудь колесом, узкая талия и твердый, упругий живот. Что было ниже живота, он не знал, так как теперь парень стал взрослым мужчиной и больше не приходил одеваться перед огнем, но он слышал сплетни, что молодые дочки батраков все поголовно гонялись за парнем, что доказывало, что он был с лихвой наделен тем, что может удовлетворить любую женщину. Что ж, это будет и благословением и проклятием для парня; благословением — потому что он сможет доставить удовольствие всем женщинам, а проклятием — потому что они никогда не оставят его в покое.

— Значит, завтра? — спросил Джейми, как будто не было ничего естественней, как отправляться в Англию поутру. — Постараюсь приготовить тебе хороший завтрак, и, похоже, больше я тебя не увижу.

— Очень может быть, что так, Джейми, но я никогда тебя не забуду. Ты баловал и портил меня, шлепал по заднице, когда я того заслуживал. Ты научил меня драться, браконьерствовать, и, хотя ты никогда и не помогал мне в этом, я научился тискать девок, слушая твои рассказы. Ты много сделал для меня, Джейми, а я так мало могу сделать для тебя. Бери отсюда все, что хочешь. Не бог весть что, но горшки и сковороды да пару стульев ты можешь взять.

— Я позабочусь о себе, — кивнул Джейми, — и замок незачем будет запирать. В нем нет ничего, что понадобилось бы даже самому бедному батраку. Но вот еще что.