Дьявол - [11]

Свет, на мгновение прорезавший полутьму, сменился звуком шагов — сапог, стучащих по доскам, — и Рори увидел тень, идущую на него. Тень подошла еще ближе, и рука не очень резко, почти любезно, схватила его за плечо и встряхнула.

— Рори, дружище, это твой товарищ по оружию, твой собутыльник Тим О'Тул. Скажи-ка, как ты себя чувствуешь сегодня утром?

Тим О'Тул? Снова имя завертелось в сознании Рори. Тим О'Тул — ирландец, который с ним подружился. Он попытался вспомнить черты его лица, чтобы убедиться, что лицо человека стоящего перед ним, соответствовало лицу того, с кем он познакомился прошлой ночью. Да, он вспомнил клок ярко-рыжих волос зеленые глаза и обезоруживающую улыбку.

— Тим О'Тул! Мой добрый товарищ с прошлой ночи. Но где же я, Тимми? Скажи мне! Я все еще в борделе, и если да, то что с ним случилось, что он так качается из стороны в сторону, как корабль в море?

Тим развязал шарф, намочил его в ведре с водой, стоящем на полу, и вытер блевотину с тела Рори.

— Так, дружище, некоторым образом так оно и есть.

— У старой мамаши «Кровавая вражда»?

— Нет, на корабле.

— На корабле? Тим, что произошло со мной?

— Ну, можно сказать, я тебя от смерти спас, парень. Спас твою жизнь от страшной опасности и риска. Если бы не я, Рори, ты бы лежал окоченевший где-нибудь в ливерпульской канаве, а пристава закопали бы тебя в могилу на кладбище для бедняков и бродяг.

— Премного благодарен, Тим.

— Для этого и есть закадычные друзья, друг мой Рори. Так уж получилось. Ты, наверное, съел что-нибудь, а может, просто не привык к рому. Так иногда бывает, когда выпьешь рому в первый раз, особенно если до этого пил только виски. Иногда совершенно с ног сшибает. Ну, я как раз помогал тебе подняться наверх у мамаши «Кровавая вражда» с этой страхолюдиной, с которой ты собирался доставить себе много горя. Если там и был брандер, так это была она. Видит черт, я не желал этого, дружище Рори, но ты никак не хотел отступаться и хотел, чтоб я с тобой тоже пошел. Я довел тебя до верха лестницы, а потом ты свалился оттуда, как куль, на пол. Так треснулся головой, что я думал, ты себе череп раскроил. Потух, как свечка на ветру. В общем, пошел ко дну. Ну и что мне оставалось делать? Старуха «Кровавая вражда» сказала, чтоб я убирался с тобой из ее заведения. А что с тобой делать? Кое-как выволок тебя на улицу и прислонил к стенке. Если б я не был твоим другом, я б оставил тебя в канаве, где бы ты и умер или тебя сцапали пристава. Но ты мне понравился, дружище Рори, и мне не хотелось твоей погибели. Я осмотрел твою мошну, да там был всего фартинг, а то бы я взял тебя в трактир и снял тебе комнату на ночь. Так случилось, что у меня за душой и медяка не осталось, после того как я заплатил за питье и шлюху, которую ты так хотел облапать. Ну, я перекинул тебя через плечо и принес сюда на корабль. Ну и тяжеленный же ты, парень, но ради дружбы чего не сделаешь, так ведь?

Приступ благодарности заставил Рори взять Тима за руку и сжать ее.

— Ты благородно со мной поступил, Тимми, и я рад, что вижу лицо друга, и если ты поможешь мне найти портки, я встану и уйду и с радостью вернусь на твердую землю после всей этой качки и болтанки. Кто мог бы подумать, что причаленный корабль будет так качаться?

— Ах да, — Тим замешкал, — я забыл сказать тебе, Рори. Мы уже не в порту. Как только мы зашли на корабль, капитан крикнул, что мы выплываем с утренним отливом, а я должен лезть на ванты крепить парус, и я совершенно про тебя забыл, пока мы не отплыли далеко от берега. Тут я вспомнил, что ты лежишь у меня на койке в носовом кубрике, и, как только я смог со всем этим закончить, сразу пошел будить тебя. Втянул же я тебя в историю, Рори, но это все из-за дружеского к тебе расположения. Лучше уж здесь со мной, чем в общей могиле в Ливерпуле. Тим О'Тул никогда не забывает своих закадычных друзей, и я уже говорил о тебе со Стариком. Он говорит, что может понадобиться еще один матрос в палубной команде во время плавания, так что я должен отвести тебя к нему в каюту, а он завербует тебя как юнгу.

Рори слез с койки, опершись для равновесия о Тима. Его вырвало, но в желудке уже ничего не осталось. С помощью Тима он натянул на ноги носки и башмаки и застегнул юбку на поясе. Когда он стал прицеплять кошелек к поясу, то что-то вспомнил.

— Ты говоришь, в мошне только фартинг оставался?

— Да, я смотрел. — Казалось, Тим не хочет продолжать начатую тему.

— У меня было три фунта, несколько шиллингов и брошка, которая принадлежала моей матери.

В голосе Тима звучало елейное сочувствие.

— Ах, как не стыдно. Брошка, которая принадлежала твоей святой матери! Это та потаскуха ее стибрила. Я видел, как она шарила у тебя на поясе, парень. Значит, одной рукой она пыталась поставить тебя на ноги, а другой залезла к тебе в мошну. Никогда не доверяй шлюхам. Многие моряки прибывают в порт с тугим кошельком и отправляются в бордель, а выходят оттуда без гроша за душой.

— Надо было отдать мамину брошь шлюхе посимпатичней.

— А-а, черт, стыдоба, да и только, дружище. Так умойся, причешись и застегни жакет. Надень свой берет, дружок, и будешь выглядеть респектабельно. Давай пошевелимся и поспешим на палубу. Можешь сказать спасибо Тиму О'Тулу за то, что он договорился со Стариком о твоей вербовке, а то бы тебя заковали в кандалы как безбилетника и посадили на хлеб и воду. Но рядом с тобой всегда твой верный друг Тим, который никогда не даст тебя в обиду. Тебе повезло, парень.