Дядюшка Наполеон - [33]

— Но я теперь боюсь ее даже открывать!

Речь отца о необходимости проявить отвагу и упорство не возымела никакого действия. В конце концов отец сдался:

— Хорошо, сегодня аптеку не открывайте, подождем до завтра, посмотрим, как дело повернется… Но на дверь обязательно повесьте объявление…

— А что в нем написать?

— Не знаю, но что-нибудь религиозного содержания… Например, можно написать, что аптека временно закрыта в связи с паломничеством аптекаря к святым местам в Кум… Потому что, если вы это не напишете, они какую-нибудь новую пакость придумают.

— Как прикажете. Только, пожалуйста, не забудьте поговорить с вашим шурином, чтобы он повлиял на проповедника.

Стиснув зубы, отец процедил:

— Да, да, я обязательно что-нибудь ему скажу… Я с ним так поговорю, что из него не один, а семь шуринов получится…

Аптекарь, по всей видимости, не поняв последние слова отца, ушел, а отец принялся нервно расхаживать по двору.

В лагере противника царила мертвая тишина. Вероятно, после удачной атаки Сеид-Абулькасема армия неприятеля отдыхала. В саду не появлялся даже Маш-Касем. Он, наверно, полил цветы рано утром и уже ушел. Эта цепенящая тишина меня беспокоила. Несколько раз я подкрадывался к дверям дядюшкиного дома, но и оттуда не доносилось ни звука. Наконец я увидел Маш-Касема, он приближался по улочке к воротам, неся купленное на базаре мясо.

— Маш-Касем, про Дустали-хана что-нибудь слышно?

— Э-э, милок, зачем мне врать?! Бедняга как сквозь землю провалился. Все вокруг обыскали — нет его!

— Маш-Касем, необходимо что-то придумать. Азиз-ханум собиралась сегодня пойти в полицию. Она думает, что Дустали-хана в вашем доме убили.

— Ох ты ж, господи! Теперь, неровен час, к нам сыщики да полицейские нагрянут! — И не дав мне договорить, он опрометью бросился домой.

Через час я снова увидел Маш-Касема в саду. Поравнявшись со мной, он сказал:

— Милок, я знаю, ты тоже хочешь, чтобы эта ссора кончилась… Ага всем приказал, если придет сыщик, ни слова не говорить, что Дустали-хан водил знакомство с женой Ширали, и про то, что Азиз ос-Салтане собиралась ему — да минует нас чаша сия! — честь отрезать, тоже, молчать велел. Так что ты помалкивай!

— Не беспокойся, Маш-Касем, я ничего не скажу, но…

Маш-Касем, опять не дослушав меня, поспешно вернулся в дом.

Ближе к полудню у нас во дворе раздался визгливый голос Азиз ос-Салтане:

— Теперь они узнают, с кем имеют дело!.. Оказалось, что начальник уголовной полиции с моим покойным отцом в приятелях был… Он говорит: пришлю к вам инспектора Теймур-хана, еще до полудня придет. Это тот самый сыщик, что поймал Али-Асгара… того, который целую кучу народа поубивал… А уж какое мне уважение оказали!.. Ханум, говорит, не волнуйтесь, инспектор Теймур-хан за сутки вашего мужа отыщет — живого или мертвого… Система инспектора Теймур-хана, говорит, и за границей известна…

Отец провел Азиз ос-Салтане в гостиную и закрыл дверь. Сгорая от любопытства, я подбежал к двери гостиной.

— Ханум, дорогая моя, — говорил отец. — Мой вам совет, твердите, что Дустали-хана убили. Скажите, что его тело закопали под большим кустом шиповника. Потому что, если полицейские решат выкорчевать куст, ага тотчас признается, где он прячет вашего мужа. За этот шиповник ага душу отдать готов. Он его больше детей родных любит…

— Но ведь, чтобы закопать такого видного мужчину, как мой Дустали, пришлось бы глубокую яму вырыть А вокруг шиповника-то земля нетронутая — кто же поверит?

— Об этом вы не беспокойтесь. Я ведь к вам всей душой расположен и хочу, чтобы Дустали-хан скорее отыскался, так что все необходимые меры уже предпринял. Главное — чтобы срочно нашли Дустали-хана, потому что, вы сами это лучше меня знаете, его родня мечтает вас с ним развести, чтобы женить на их сестре, на той старой деве, которую еще много лет назад замуж за него прочили.

— Ишь чего захотели! Как же, держи карман шире! Ту старую перечницу разве что Азраил[15] себе возьмет! Я их всех так расчехвощу, что об этом еще и в книгах напишут! Сначала с агой счеты сведу, потом и до остальных доберусь!.. А уж князя этого голозадого и вовсе изничтожу! Будет ему «моменто, моменто»!

Почти вслед за этими словами придурковатая Гамар ввела в сад знаменитого сыщика, инспектора Теймур-хана. Отец вышел ему навстречу:

— Добро пожаловать, господин инспектор. Прошу вас, входите… Сынок, быстро принеси чаю!

— Премного благодарен… Но при исполнении служебных обязанностей чай не пью! — сухо отказался инспектор. У него была весьма примечательная наружность. Голова и руки огромные, как у людей, страдающих слоновой болезнью. Пенсне на его необъятном лице казалось совсем крошечным. Он говорил по-персидски со странным акцентом, похожим на индийский.

Опираясь на трость и уставившись в одну точку, инспектор сказал:

— Осмелюсь доложить, что… Лучше сразу же начать розыск. Ханум, прошу вас, проводите меня на место преступления.

— Пожалуйста, пожалуйста, вот сюда.

Но отец не собирался так просто отпускать сыщика:

— Если вы мне позволите, инспектор, я хотел бы разъяснить вам некоторые обстоятельства…

Теймур-хан сухо прервал: его:

— Осмелюсь доложить, что… Никаких разъяснений мне не надо!.. Если понадобится, я расспрошу вас позже, — и следом за Азиз ос-Салтане двинулся к дому дядюшки.