Дядя Зяма - [62]

Лицо Меера Пика при этом спокойно. Лишь его круглая, как у ксендза, плешь краснеет, и он ее все время гладит, будто нарочно, будто хочет сказать:

— Мейлехке Пик — ваш зять, вот сами с ним и разбирайтесь.

Таково вообще обыкновение Меера Пика. У него, живущего в последние годы от одного «определенного» дела до другого на ссуды и беспроцентные займы, выработалась своя манера заговаривать зубы.

Например, приходит к нему кредитор, приветливо здоровается и говорит:

— Реб Меер, я бы попросил вас вернуть мне долг. Заплатите мне за товар. Помните? Помните, вы мне обещали заплатить сегодня…

А Меер отвечает с выражением оскорбленной невинности на лице:

— Правду сказать, я бы вам наверняка отдал сегодня долг, терпеть не могу давать пустые обещания, мое слово — это слово, но…

— Но что, реб Меер?

— Но я вижу, что вы сердитесь.

— Я вовсе не сержусь, — отвечает кредитор. — Не дай Бог! Мы просто договорились, что сегодня…

— Э-э… — перебивает его Меер Пик и гладит свою красную плешь, — что вы мне рассказываете сказки! Я ясно вижу, что вы сердитесь…

— Где «сержусь»? Что «сержусь»? — начинает раздражаться кредитор. — И при чем тут мой гнев? Верните долг, и я пошел.

— Ну вот, вы уже сердитесь, — говорит Меер Пик тихо и обиженно, — а сами говорите, что не сердитесь.

— Слушайте, Меер, что это за шутки? — действительно злится тот, кого обвинили в том, что он злится. — Отдайте мне мои деньги и не ломайте комедию. Сердит я или не сердит, но свои деньги получу.

— О-о-о! — затягивает напевно Меер Пик, и его масленые глазки блестят. — Вы все ж таки сердитесь, на самом деле сердитесь!.. Тогда я тоже сержусь, и долг вам сегодня не отдам. Вот в другой раз, когда вы успокоитесь…

Дядя Зяма знал все эти штучки. Но считал, и, возможно, не без основания, что Меер все время выскальзывает из рук, как линь, только потому, что яблочко от яблони недалеко падает… потому что отец и сын в одну дуду дудят. Мейлехке Пик добывает деньги, а на «определенные» дела они их тратят вместе. Потом отец снова посылает своего одаренного сына в Шклов, научив его, как прикинуться погибающим и каким образом снова выудить деньги из местечкового тестя. Поняв это, дядя Зяма стал, как только мог, избегать свата. Но на этот раз, после телеграммы, сообщавшей о собаках и об аресте, после приезда Шикеле из Варшавы в Шклов, у дяди Зямы появились свои планы. Он унял гордость и поехал по тесным улочкам Слободки, чтобы отыскать там своего «дражайшего» свата. Зяму гнала надежда, крепкая надежда, что на этот раз, даст Бог, он, чего бы это ему ни стоило, избавится как от одаренного зятька с красивым почерком, так и от свата с его поповской плешью.

2.

Дядя Зяма обнаружил свата в меблированных комнатах, в маленькой двухкомнатной квартирке с кухней. Было видно, что тот в последнее время весьма низко пал благодаря своим «определенным» делам. Его полное лицо осунулось, а плешь превратилась в лысину. Только глазки, как прежде, маслено блестели. Казалось, сват из окон своего арендованного жилья высматривает новых дураков и новые «определенные» дела…

Сватья, мамаша, выглядела надутой больше прежнего, ее шелковые складки — еще более поношенными и потертыми, а двойной подбородок — еще более обвисшим.

Дядя Зяма был опытный купец, и ему хватило одного взгляда узких карих глаз, чтобы понять положение сватов. Он почуял скрытую душевную низость этой семейки, которая при их нынешней бедности проявлялась гораздо более выпукло, и сам себе задал вопрос: как могло случиться, что он, Зяма, трудяга, опытный и честный купец и здоровый, простой человек, стал сватом этого «человека воздуха», реб Меера Пика, и этой надутой гусыни, мамаши?.. Что он делает здесь, в этой атмосфере, пропитанной запахом валериановых капель и бензина, которым чистили заношенные лайковые перчатки? Зяма чуть сознание не потерял. Его мясистый нос, привыкший изо дня в день обонять крепкие запахи обработанных квасцами кож и мехов на широком, открытом рабочем дворе, не мог вынести душного запаха слабых женских нервов и копеечного кокетства. Караул, где были его глаза несколько лет тому назад? Как мог его так ослепить своим почерком случайный молодой человек?

На бурное и фальшивое приветствие свата дядя Зяма ответил холодно, а мамаше едва кивнул массивной головой. От чая и закусок отказался, а на графин с подслащенной и подкрашенной водкой махнул рукой, как на касторку. Зяма сразу достал телеграмму, где было написано, что Мейлехке Пик якобы арестован за три вагона с собаками, и попросил объяснить, что это за новые штучки? Денег им он все равно не даст, пусть не рассчитывают…

В душе дядя Зяма не верил, что все это правда. Зная фокусы Мейлехке и его отца, он подозревал, что это какая-то новая махинация. И еще в Шклове решил говорить с ними холодно и расспрашивать обо всем сдержанно. Но бессонная ночь в вагоне и тряска на извозчике по скверной мостовой Слободки сильно раздражили Зяму. Ему не удалось держаться так, как он решил.

Услышав суровые слова своего свата, Меер Пик сразу заговорил игриво-обиженным тоном:

— Эй, сват, вы, оказывается, сердитесь! А поскольку вы сердитесь…