Первым слово взял папа. Стараясь не выдать растерянности, возмущения и, можно сказать, очень крупного горя, он заговорил почти срывающимся голосом:
— Вы всё знаете и я не буду повторять, с какими ужасными показателями мы пришли к концу очередного учебного года. Страшны не только сами показатели, то есть полученные нашим сыном, жена, и вашим внуком, папа, отметки. Сердце кровью обливается, когда я думаю о том, как разительно изменился он сам в худшую сторону. Его не узнать. Он вышел из-под нашего полезного влияния и попал под свое собственное, весьма и весьма вредное и опасное. Пусть проживёт лето, как хочет. Мы, взрослые, устали, изнервничались и впервые летом будем отдыхать, а не учить. К Шурику приедет бабушка Анфиса Поликарповна. Она будет следить за квартирой и за Шуриком. За квартиру я не беспокоюсь.
Мама очень глухо сказала:
— Я выплакала все свои слёзы по поводу того, как наш сын, муж, и ваш внук, папа, отбился от наших заботливых рук. Я почти рассталась с мечтой, что Шурик когда-нибудь станет потомственным абсолютно круглым отличником. Я убеждена, что при нынешнем его отношении к учёбе он не будет великим ученым. Но я люблю его и совсем немножечко надеюсь, что, может быть, он исправится.
Дедушка говорил, схватившись за голову руками:
— Я потерял внука, а вы сына. Как он проведёт лето? Чем будет заниматься? Увы, неизвестно. Вряд ли одна бабушка, уважаемая Анфиса Поликарповна, справится с ним, если это не удалось нам троим. Желаю тебе, дорогой внук, быстрее осознать, в какую пропасть ты катишься.
— Напрасно вы беспокоитесь, — весело и даже ласково ответил Шурик. — Лето я проведу замечательно — на свободе. Буду играть в свой любимый футбол, а потом с новыми силами примусь за учёбу, вспомню, что дважды два четыре.
— Если бы! — радостно воскликнула мама.
— А я не верю, — упрямо произнес дедушка, — не вижу никаких оснований.
— Не будем гадать, — уныло предложил папа. — Будем ждать. Лично у меня самые тяжелые предчувствия.
На этом заседание семейного педсовета закончилось.
Сразу же расскажу вам, уважаемые читатели, и о том, как в посёлке, где жил и учился Шурик Мышкин, оказался бывший поп Попов и что он собирался делать.
Вы уже знаете, что он собирался научиться играть в футбол, всё остальное в жизни его мало интересовало, а точнее говоря, совсем не интересовало.
А именно в этот посёлок он попал случайно. Ехал он в поезде, ехал, ехал, ехал, ехал, надоело ему ехать, с каждой минутой всё сильнее хотелось играть в футбол. И тут поезд остановился, и бывший поп Попов увидел: мальчишки около станции гоняют мяч! Нисколечко не задумываясь, он решил поселиться именно здесь.
Весь багаж его состоял из чемодана, телевизора и рюкзака, в котором среди прочих вещей был и его любимый самоварчик.
Сдал бывший поп Попов чемодан и телевизор в камеру хранения и поспешил посмотреть, как мальчишки играют в футбол. Хотя бы посмотреть!
Но к этому времени мальчишки убежали, и бывший поп Попов, сразу загрустив, побрёл, не зная куда, оказался в садике около клуба и присел на скамейку, чтобы обдумать, как ему быть дальше.
Вскоре рядом присел Шурик, которому тоже надо было обдумать, как ему быть дальше, а остальное вам, уважаемые читатели, известно.
Пришли они на окраину, за огороды, где было, можно сказать, почти настоящее футбольное поле, только ворота были одни и без верхней штанги.
Пока Шурик накачивал мяч насосом, дядя Коля переоделся и предстал перед ним в полной вратарской форме.
— Ого! — восхитился Шурик. — С виду вы прямо мастер международного класса!
— Мечтаю, мечтаю! Надеюсь, надеюсь! — искренне признался дядя Коля. — Жить без футбола не могу! Вот и дал обет: стать выдающимся вратарём.
— Какой обед? — удивился Шурик. — Вы что, будете много обедать, чтобы стать сильным? Да вы и так вон какой богатырь!
— Не обед, а обет. Буква тэ на конце. Клятва, значит, серьёзное обещание… Давай, давай играть, хватит разговаривать!
Ох и весело же им стало! Никто им не мешал, никто их не ругал, никто их даже не упрекал! Сами себе хозяева!
Шурик отсчитал одиннадцать метров, поставил мяч, а дядя Коля замер в воротах, громко шепча:
— Господи… господи…
— При чём тут господи? — поразился Шурик, взглянул на дядю Колю и испуганно крикнул: — Что с вами?
Дядя Коля, бледный, с неестественно расширенными глазами, пошатнулся и обеими руками ухватился за штангу, чтобы не упасть.
— Не знаю, — еле слышно ответил он, — не знаю, что со мной… я… я волнуюсь… у меня… это… поджилки трясутся… я боюсь…
— Чего вы боитесь? Что вы волнуетесь? Что у вас поджилки трясутся?
— Боюсь… гол боюсь пропустить… господи, как боюсь гол пропустить…
— Ничего не понимаю, — недовольно сказал Шурик. — Какой-то господи… Поджилки трясутся… Но ведь голы пропускают все вратари, даже знаменитые.
— А я не хочу! — хриплым голосом выкрикнул дядя Коля. — Не хочу я голы пропускать! Не пропущу ни одного мяча! Я его поймать хочу! Бей! Да бей же, тебе говорят!
Шурик, пожав плечами, сказал:
— Странно… вы же совсем не умеете играть… вы первый раз в ворота встали, а…
— Не пропущу! — грозно, с горящим взглядом крикнул дядя Коля. — Я его… я его поймаю! Схвачу! Бей! Господи, благослови! Не дай пропустить гол!
