Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - [173]
Ситуация на конгрессе для России сложилась хуже некуда. Председательствовавший О. Бисмарк поручал обсуждение конкретных вопросов заинтересованным сторонам. Горчаков недомогал и часто отсутствовал на заседаниях. Основная часть работы легла на плечи второго уполномоченного ПА. Шувалова. Третий член делегации, П.П. Убри, отличался разве что безликостью и попал в нее как посол в Германии. В советской историографии на Шувалове, как на бывшем шефе жандармов, лежала печать Каина, что сказывалось на суровости оценок. Зарубежная отзывалась о нем лестно – компетентен, упорен, способен. Б. Дизраэли считал, что Петр Андреевич вел трудную борьбу с тандемом Солсбери – Андраши с замечательным терпением и талантом. Сам Шувалов вспоминал часы, проведенные в жарких спорах, как самые тяжкие в своей жизни. Еще теплившиеся в душе Горчакова надежды на содействие Бисмарка разлетелись прахом. Немецкий канцлер на всех парах шел к военно-политическому союзу с Австро-Венгрией, заключенному в 1879 году. Россия представлялась ему ненадежным партнером, способным оказать серьезное сопротивление новой попытке разгромить Францию, как то произошло в 1875 году. Иное дело – Австрия, готовая идти пристяжной в упряжке с Германским рейхом, за что ее надлежало наградить.
Конгресс дал санкцию на оккупацию Боснии и Герцеговины австро-венгерскими войсками. Многострадальное население этих провинций, поднявшее восстание, возжегшее восточный кризис, поплатилось за это сменой одной чужеземной власти на другую. Жители встретили оккупантов с оружием в руках, тем пришлось силой устанавливать свое правление.
Главной жертвой конгресса стала Сан-Стефанская Болгария. Ее территория была сильно урезана, она лишилась выхода к Эгейскому морю, лишь ее северная, до Балканского хребта часть обрела полноценную государственность в виде автономного княжества. Горчакову удалось добиться присоединения к нему округов Софийского и Варненского, располагавшихся к югу от гряды гор. Остальная Южная Болгария под именем Восточная Румелия получила лишь местное самоуправление во главе с губернатором-христианином[767]. И все же считать Россию и балканские народы лишь жертвами учиненной над ними в Берлине расправы, как и оценивать подписанный трактат как триумф Дизраэли, о чем тогда почти единодушно твердила британская пресса, нет оснований. В самой Великобритании появились отзывы о премьере, не столь лестные, но зато куда более правдивые. В Форин-офис возник переполох в связи с языковым вопросом. Дизраэли университета не кончал и французским языком в приличной степени не владел – так, нахватался кое-чего на бытовом уровне во время поездок в Париж. На английских дипломатических грандов угнетающе действовала мысль – что будет, если представитель могущественной Британии станет изъясняться на форуме на языке бакалейщика? К Дизраэли отправился лорд Одо Россел – убеждать премьера, что конгресс желает слушать выступления прославленного оратора на его родном английском языке. Правда, возникает вопрос: а могли ли слушатели наслаждаться, слушая речь на неведомом языке? Но, видимо, тогда никто его не задал. Росселю удалось убедить премьер-министра, и в Берлине впервые английская речь стала языком дипломатического общения.
Следует сказать и о другом. Второе лицо в британской делегации, маркиз Р. Солсбери, оценивал роль своего шефа гораздо скромнее и реалистичнее, чем пресса. Он писал жене: «В дополнение к глухоте и незнанию французского языка, да еще при особенностях речи Бисмарка лорд Биконсфилд имеет самое туманное представление о том, что же происходит, понимает все шиворот-навыворот, и ему повсюду мерещится заговоры»[768]. Стоит сказать и об особенностях речи Бисмарка. Железный канцлер, человек высокого роста и солидной комплекции, обладал тонким голосом. Он боялся зубных врачей, избегал прибегать к их услугам, к старости сохранил лишь остатки зубов и в разговоре отчаянно шепелявил.
Компетентность Дизраэли в обсуждаемых вопросах вызывала у второго делегата серьезные сомнения. Когда «два престарелых джентльмена», Горчаков и «Диззи», вздумали обсуждать разграничение в Закавказье, встревоженный Солсбери молвил: «Лорд Биконсфилд не может вести переговоры, он в жизни своей не видел карты Малой Азии». Впрочем, эрудиция самого Солсбери не раз вызывала нарекания присутствовавших, а его менторская манера всех поучать влекла за собой их раздражение. Когда он выступил в защиту прав северокавказских лордов, попираемых, по его словам, Россией, его попросили оные народы обозначить. Он завозился с бумажками на столе, но оказался не в состоянии назвать хотя бы один их них.
Итальянцы и французы держались на конгрессе скромно и малозаметно, с первыми еще мало считались, вторые еще не оправились от поражения в войне с пруссаками. Представлявший Австро-Венгрию Д. Андраши без труда заручился согласием на оккупацию Боснии и Герцеговины, что было обещано еще по Будапештской конвенции 1877 года. В остальном он ассистировал Солсбери в попытке лишить Россию плодов победы.
«Турецкая» делегация ничем себя не проявила. Беру само это слово в кавычки, потому что возглавлял ее грек Константин Каратеодори-паша; второй делегат, Мухаммед Али-бей, родом немец и дезертир из прусской армии Карл Детройт, за что Бисмарк открыто третировал бывшего соотечественника; третий, Саадулах-бей, слыл горьким пьяницей. Б. Самнер уверял, что единственное, чем «турки» отличились на конгрессе, был прием в их посольстве. Некоторые сотрапезники запросили вторую порцию вкуснейшего плова
Книга посвящена истории олимпийских игр Древней Греции. Автор в увлекательной форме рассказывает об античном спорте, о системе физического воспитания эллинов, знакомит читателя с древнегреческой мифологией. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Представленный сборник письменных источников и литературы по истории Украины и украинцев позволяет читателю ознакомиться с основными документами, материалами и научными работами XVI – начала ХХ века, касающимися проблемы развития географической, этнической и политической идентификации и самоидентификации украинского народа. Книга адресована не только специалистам, но и всем интересующимся историей русского (восточнославянского) этноса.
Известный историк науки из университета Индианы Мари Боас Холл в своем исследовании дает общий обзор научной мысли с середины XV до середины XVII века. Этот период – особенная стадия в истории науки, время кардинальных и удивительно последовательных перемен. Речь в книге пойдет об астрономической революции Коперника, анатомических работах Везалия и его современников, о развитии химической медицины и деятельности врача и алхимика Парацельса. Стремление понять происходящее в природе в дальнейшем вылилось в изучение Гарвеем кровеносной системы человека, в разнообразные исследования Кеплера, блестящие открытия Галилея и многие другие идеи эпохи Ренессанса, ставшие величайшими научно-техническими и интеллектуальными достижениями и отметившими начало новой эры научной мысли, что отражено и в академическом справочном аппарате издания.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.