Двойной генерал - [36]

Развешанное на просушку кое-где бельё заметил ещё с воздуха. Разок прошмыгнули в стороне гражданские. Бабьё. А сейчас стайка детишек метнулась от нас между строениями и теперь из-за угла осторожно выглядывают детские мордашки. Выглядывали. Сейчас исчезли, гаркнул-то я в их сторону.

— Что за прыткое стадо сперматозоидов-переростков? Сучковатое дышло вам через семь потных портянок в вонючее гузно, — холодно интересуюсь у местного командования. Комдив Черных, совсем молодой и симпатичный парень, краснеет. Кто-то сзади крякает восхищённо. Только у моего майора Саши каменное лицо. Отвечать никто не спешит, да мне и не нужен ответ. Риторический вопрос, зависающий над нами лёгкой дымкой.

Комдив Черных

— Ты что там рисуешь, опездол?! — рявкаю, только на самых верхних аккордах осознаю внезапную вспышку бешенства. Вопрос к полковому комиссару, внешне похожему на Черных, типичный представитель нынешнего замечательного советского поколения, до тридцати лет. Что-то записывает в блокнот.

— Товарищ генерал армии… я это… так, в общем… — растерянный лепет. Протягиваю руку, забираю блокнот. Хм-м, «сучковатое дышло…» и так далее. Про сперматозоиды тоже есть, но…

— Сперматозоид через «А» пишется, — успокоенно бурчу я, возвращая блокнот, — спермАтозоид.

Примечательна реакция местных командиров. Заставляет задуматься. Мой рык вызвал у них тщательно скрываемое лёгкое злорадство. Похожие чувства испытывает толпа дворовых пацанов, когда видят, как записного хулигана, постоянно портящего им жизнь, взрослые таскают за уши. Комиссаров хоть и отодвинули от командования, ряд преимуществ они имеют. Как и рычаги воздействия на непосредственного командира. Они же в большинстве коммунисты, а раз так, есть воинская партячейка. И кто там парторг? Какие могут быть варианты?

— Ну-ну… — окончательно «смягчаюсь», подкупил он меня конспектированием моих речей. Я-то думал, он нагло, прямо на месте, кляузу на меня сочиняет, но нет. Полный восхищения записывает, чтобы не забыть. Хотя… одно другому не мешает. Ладно, будем смотреть.

— Хотел тебе звание на две ступени опустить, — малость лукавлю, понизить в звании политработника не так просто. Только пусть попробует Фоминых возразить, на стадионе сгною.

— Ладно. Только одной шпалы лишишься. Будешь стараться — восстановишься. За что — не спрашивай! — возвышаю голос, — потом всё и всем объясню! Ты, кстати, тоже с ним в одной лодке.

Это я Черных предупреждаю. Идём к ряду самолётов. Стоят так ровно, что радуют глаз. Хлопаю сбоку по тупому носу И-16. Сразу чувствую, мотор на месте.

— Исправный?

— Так точно, товарищ генерал армии, — рапортует комполка, майор с рыбной фамилией Ершов (Виктор Сергеевич)**.

Ершов Виктор Сергеевич

— Неисправные есть? — из дальнейшего выяснения узнаю, что исправные и нелетающие стоят вместе. Ко второму ряду можно не идти, он копия первого.

— Лётчика мне, самого лучшего, только не командира, вы мне здесь нужны, — опускать подчинённых надо по-умному. Хороший военачальник это сочетание интеллекта шахматиста-гроссмейстера с ухватками держиморды.

Приводят мне ещё одного бравого парня. Подтянутый старлей, шатён с серыми глазами. Девчонки от таких тают. Чулков Иван Денисович***, командир звена. И опять чем-то похож и на комдива Черных и на замполита Кольцына. Это им в плюс, красавцы, прямо цвет нации. Неожиданно щемит в груди. Они, все эти красавцы погибли. В том варианте разгрома, что ждёт нас всех, если я не смогу изменить ход событий… встряхиваюсь. Сойдёт старлей. В командный состав полка не входит, а раз командир звена, значит, лётчик хороший.

Чулков Иван Денисович

Отвожу его в сторонку, ставлю задачу. В конце вспоминаю кое-что. На войне мелочей нет.

— Рация есть?

— Так точно! У большинства звеньевых они есть, — рапортует старлей, — у рядовых нет.

— Тогда возьмёшь самолёт своего подчинённого, без рации, — приказываю я, — заодно и проверишь его машину. Теперь иди молча и жди команды.

— Мне надо машину подготовить.

— Только на моих глазах, — предупреждаю особо, — и к командирам своим не подходи. Без меня.

Вместе с нами неотлучный адъютант, что бы я без него делал?

— Проследи, Саша. Потом оба к нам.

Топча начинающую пробиваться зелёную травку, возвращаюсь к местным командирам.

— Выпускайте Чулкова, — командую Ершову. После этого идём в штаб. Молчком, негромко стуча сапогами, все заходят в тесное для стольких человек помещение комполка. Кабинетом его язык не поворачивается называть, но осуждения у меня нет. Функциональное и ладно.

— У вас десять-пятнадцать минут, — привольно разваливаюсь сбоку, место командира занимать не стал. Для комдива тоже место нашлось, напротив. Все остальные стоят.

— Служба оповещения и предупреждения у вас же есть, — не спрашиваю я, — ваша задача, как можно раньше засечь приближение вражеского самолёта, роль которого сейчас играет Чулков. Его задача — подобраться незаметно. Действуйте.

— Вообще-то в случае объявления боевой готовности мы держим в воздухе дежурный самолёт, — комполка Ершов берётся за телефон.

Обдумываю его слова. Люфтваффе в 41-ом году взяли нашу авиацию тёпленькой. Не было приказа?