Двойной агент. Записки русского контрразведчика - [59]

   11 июня 1926 года в дом сотрудника торгового представительства профессора Апатова пришел незнакомец. Профессора не было дома. Слуге, который открыл дверь, незнакомец сказал, что он родственник профессора и привез ему из Москвы важное письмо…

   Незнакомцу ответили, что профессор на службе. Тогда он попросил разрешения позвонить ему. Его проводили к телефону. Незнакомец позвонил Апатову и назначил ему встречу в кафе на Унтер-ден-Линден.

   Тем временем пришел еще один человек, который оставил для профессора тяжелую посылку. Ушли оба незнакомца вместе. Прождав некоторое время своего «родственника» в кафе, профессор вернулся домой и обнаружил посылку. В ней были булыжники!

   Пока служанка разговаривала со вторым посетителем, первый агент, воспользовавшись случаем, украл нужные деловые бумаги профессора, а чтобы это было похоже на обычную кражу, прихватил всю его корреспонденцию и бриллианты.

   Вскоре оба участника ограбления были найдены и сознались, что действовали сообща. Но откуда два завсегдатая игорных домов знали профессора, были так хорошо осведомлены о его материальном положении и месте, где он хранил бумаги и драгоценности, осталось нераскрытым.

   Только позже выяснилось, что Апатов, хотя и мало чему уделял внимания, кроме своей работы, попал под подозрение ИНО. Но Берлин — не Москва, и здесь нельзя послать чекистов в любой дом, куда пожелаешь, поэтому Трилиссер изобрел другой способ для достижения своей цели.

   В феврале 1922 года берлинские суды рассматривали иск против учителя Брауна, сообщника Айхлера и компании, ограбивших резиденцию генерала Фрайберга, представителя атамана Семенова в Германии. Браун обратился в комитет коммунистической партии с заявлением, что он может организовать налет на дом Фрайберга с целью разоблачения его деятельности. Ему выделили необходимых помощников, среди них были и двое русских, которые вообще не принимали участия в налете. «Грабители» пришли к Фрайбергу, когда хозяина не было дома, и его жена отказалась впустить их. Однако они предъявили ордер, выданный криминальной полицией. Капитан Булыгин, находившийся в доме, был вынужден под дулом пистолета выйти в другую комнату, пока «грабители» собирали документы и записи Фрайберга. Фрау Фрайберг хотела связаться с мужем по телефону, но ей не позволили. Создавалось впечатление, что орудовавшие в доме люди действительно были сотрудниками криминальной полиции.

   Позже полиция обнаружила печати и клише для изготовления удостоверений, которые годом раньше были украдены из Комиссии по защите общественного порядка. Обвиняемый Браун отверг выдвинутые против него обвинения и сделал следующее заявление: «Человек, заслуживающий полного доверия, хорошо известный в кругах прежнего правительства Германии и являющийся фигурой национального масштаба, обратил мое внимание на генерала Фрайберга и, сообщив, что этот человек — враг Германии и польский агент, приказал добыть все бумаги и письма генерала».

   Другие коммунисты, обвиненные по этому делу, выдвинули свои аргументы. Они отрицали, что были вооружены, и заявили, что ничего не знали о планах Брауна. В своей заключительной речи государственный обвинитель отметил, что, хотя Браун думал, что действует в интересах Германии, он передал все украденные документы неизвестным русским.

   Обвиняемым был вынесен приговор. Украденные документы были переданы ГПУ, которое заявило, что документы получены из Информационного бюро, руководил которым бывший русский офицер, получивший германское гражданство.

Москва контролирует почту Европы

   В последнее время в европейской и американской прессе часто обсуждались таинственные путешествия, совершаемые некоторыми письмами, и задержки с их доставкой. Русский писатель Александр Амфитеатров официально заявил, что его адресаты из Финляндии, Польши и Чехии часто жалуются на непонятные задержки корреспонденции. Одно письмо пришло с недельным опозданием, другое, по-видимому, вскрывали, а третье — и вовсе пропало. Недавно исчезло важное заказное письмо, отправленное 6 июня из Италии в Варшаву. Почтовые ведомства обеих стран заявили о своей непричастности: из Италии письмо было отправлено обычным путем, а в Польше его не получили. Следовательно, письмо, должно быть, пропало в пути.

   Примечательно то, что письма и почтовые открытки безобидного содержания всегда доставлялись вовремя. Пропадали в пути или приходили с опозданием лишь те письма, в которых содержалась информация политического характера, особенно когда русские политические деятели писали о большевизме, фашизме или деятельности коммунистов. Иногда задержка достигала двух месяцев.

   17 августа 1927 года газета «Руль» поместила фотографию конверта, отправленного из Ниццы в Берлин и каким-то необъяснимым образом оказавшегося в Москве. На обратной стороне конверта стоял штемпель «Москва, I, отдел пересылки корреспонденции № 4» и печать «Получено в Москве из-за границы в поврежденном состоянии».

   Амфитеатров получил от профессора из Гельсингфорса конверт своего собственного письма. Судя по штемпелям, письмо шло из итальянского города Леванто до Гельсингфорса целых две недели и за это время успело побывать в Терриоки.