Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере. - [32]

У тром 25 апреля, когда Александерплац уже была захвачена 7-м корпусом, а Чуйков угрожал аэропорту Тем-пльхоф, Хайнричи посетил фон Мантейфеля, а потом отправился в штаб 25-й бронетанковой дивизии, где, к своему удивлению, застал Иодля, который пытался убедить Штайнера атаковать. Хайнричи так записал свои ощущения:

«Чтобы добраться до командного поста из Берлина, Кейтель и Йодль проезжали мимо бесконечных колон беженцев и разбитых воинских частей, смешавшихся с беженцами в течение ночи и утром. В первый раз они увидели подлинную картину, знакомую каждому сражающемуся, находился ли он на фронте или в тылу. Если бы их глаза не были полностью закрыты для правды, они должны были бы прийти к заключению, что война неумолимо подошла к концу».

О чем Кейтель не побеспокоился в своей поездке, так это о множестве импровизированных госпиталей, которые оказывали помощь раненым жертвам этой уже ненужной войны. В Нейкельне операционная располагалась в бывшей общественной уборной, где ампутации осуществлялись на деревянных столах, покрытых матрасами. Хирурги работали без перчаток и без анестезии почти не прокипяченными инструментами. Свет в операционных добывался от двух велосипедов, педали которых крутили вручную. Эсэсовцы написали на стене штаба дивизии «Мюнхеберг»: «Мы уходим, но мы побеждаем».

Ночью 26 апреля 8-я гвардейская и 1-я гвардейская армии генерала Чуйкова пересекли установленную Сталиным «демаркационную линию» в районе Потсдамер-штрассе. Белорусский фронт далеко перешагнул границу Темпльгоф — Потсдамер, и это было проделано умышленно, потому что таким образом оказался перекрыт большой клин занятой советскими войсками территории, пересекавший путь 3-й гвардейской армии Украинского фронта Конева.

Чуйков в своих воспоминаниях проливает свет на этот момент, но продвижение должно было быть санкционировано самим Жуковым. Знаменательно, что ни в каких существующих документах нет абсолютно никаких упоминаний об этом циничном случае.

Теперь Конева удерживали от того, чтобы он атаковал Баденшештрассе 28-й гвардейской танковой армией по оси между Кайзер-аллее и Потсдамерштрассе. Хотя весь этот район от Гавела до Хеерштрассе был вне опасности, войска спешно выдвигались на позиции — сказывалось стремление попридержать его инициативу. 55-я гвардейская танковая бригада действовала на фланге, двигаясь вдоль Кантштрассе к вокзалу Шарлоттенбург, Савиньиплац и Зоологическому саду. Когда началась бомбардировка, над городом поднялась дымовая завеса высотой 300 метров.

Только к концу утра части Конева разобрались, что фактически вся восточная часть предполагаемого плацдарма их наступления уже занята войсками Чуйкова, которые они уже в течение нескольких часов обстреливают. Советские солдаты были массами принесены в жертву ради политической корысти.

В настоящее время доступны источники, имеющие отношение к данному инциденту, помимо урезанных мемуаров и донесений. Нам предлагают поверить, что наблюдатели Конева не смогли разобраться в характере гула в отсвете выстрелов советской артиллерии и что части Чуйкова были не в состоянии установить контакт с частями Конева. Могло произойти крупное столкновение, и никто бы не смог помешать ему.

В результате длившихся весь день взаимных обвинений, которые теперь можно проследить по их последствиям, в середине ночи по московскому времени Ставка приказала установить новую линию разграничения с учетом реального положения. Эта линия тянулась от Мариендор-фа до станции Темпельхоф, потом до площади Виктории и Луизы и вдоль кольцевой железной дороги, что явно свидетельствовало о том, что приз в виде рейхстага не достанется Коневу, хотя по многим позициям у него было более выгодное для атаки положение.

В высшей степени расстроенный Конев уехал с поля боя, передав командование своими частями в Берлине генерал-полковнику Рыбалко. Весь правый фланг его частей, включая 9-й моторизованный корпус и 1-ю гвардейскую дивизию, был переведен на правый фланг для наступления на Савиньиплац, творя при этом хаос и даже принося ненужные жертвы.

Если Конев сознательно ослабил левую клешню охватывающих войск, усиливая правую, направленную на рейхстаг, то же самое вынужден был проделать и Жуков, чьи слабые позиции на западе были правильно оценены и генералом Венком, дислоцировавшимся за Потсдамом, и генералом Буссе, который пытался спасти остатки своей 9-й армии. Они оба начали убеждать генерала Вейдлинга рассмотреть возможность прорыва на запад. Однако, выполняя приказы Гитлера, генерал Кейтель приказал Хай-нричи атаковать южный фланг 2-го Белорусского фронта. Этот приказ Хайнричи проигнорировал.

Среди всей этой бессмысленной суеты Кейтель 28 апреля посетил Штайнера, и тот заверил его, что будет атаковать весь 2-й Белорусский фронт. И только уже возвращаясь в свой штаб, Кейтель услышал, что 3-я бронетанковая дивизия полностью отступает. Штайнер просто посмеялся над этим сумасшедшим.

Придя в ярость, Кейтель вызвал фон Мантейфеля и Хайнричи на встречу у пересечения дорог. Начальник штаба фон Мантейфеля генерал Мюллер Хильдебранд был настолько не уверен в намерениях Кейтеля, что организовал засаду у этого пересечения дорог, где его люди до прибытия Кейтеля заняли скрытые позиции. Когда Кейтель приехал, то обнаружил, что, какие бы ни были у него намерения, он должен притихнуть, видя заряженные автоматы. Столкнувшись с таким противодействием, он закричал на Хайнричи, что все, что требуется, — это расстрелять несколько тысяч дезертиров, и проблема будет решена! По словам Хайнричи, он показал на проходивших мимо отчаявшихся солдат с почерневшими лицами — разбитая, деморализованная армия, — и предложил Кейтелю самому начать расстрел. Опустив глаза, Кейтель, разозленный, уехал.