Двойник - [20]

Следовало думать и о том, чтобы не привлечь внимания бандитов вроде Хвоста. По милицейским сводкам Герман прекрасно знал, к чему это приводит. А в доме и так на его семью косились. Ремонт сделали за большие тысячи, железную дверь поставили. Никто не ставит, а они поставили. Баба не работает, в норке и в дубленках форсит. Шмотки все из «Березки», а продукты с Центрального рынка, набьет цельный багажник «жигуля» и таскает. Бутылки все иностранные выносят в мусорку, нигде их не принимают. Откуда деньги? Наведывался участковый, приходили, пользуясь любым предлогом, общественницы из ЖЭКа, принюхивались, как крысы. Но с этим приходилось мириться. А появись во дворе «мерседес»?

— Да, я все понимаю, — выслушав объяснения мужа, согласилась Катя и поскучнела. — Ну, а итальянские сапоги ты можешь мне купить?

— Достану, — пообещал Герман.

Она засмеялась:

— Анекдот! Миллионер достает жене сапоги! Послушай, а зачем вообще быть миллионером, если от этого только нервотрепка и головная боль?

— Это разнообразит жизнь, — хмуро отшутился Герман.

К тому, что деньги, которые приносит бизнес, после определенного предела никак не влияют на жизнь, а существуют словно бы сами по себе, Герман привык еще в пору первых успехов кооператива «Континент». Но ему не нравилось, что он как бы не вполне контролирует ситуацию. В сущности, ни он, ни Тольц с Кузнецовым вообще ее не контролировали, так как вся прибыль аккумулировалась на счету фирмы Берга. Тольц уверял, что нет никаких оснований сомневаться в его порядочности. Они вместе учились в институте, дружили семьями, даже их дачи в деревне Зюзино на Егорьевском шоссе были рядом. Когда Берг уезжал, Тольц оказал ему очень большую услугу.

Так случилось, что уезжать Бергу пришлось в лихорадочной спешке. Дождливой осенней ночью, возвращаясь домой на своей «Волге» из загородного ресторана после прощальной вечеринки с друзьями, на которой обмывали его долгожданное разрешение на эмиграцию, Берг сбил на темной кольцевой какого-то пьянчугу, выскочившего из-за строительной техники. Удар был настолько сильным, что у «Волги» в гармошку смялось крыло, а пьянчугу с разбитым черепом отбросило за обочину.

. При других обстоятельствах Берг сразу же сообщил бы в милицию, но от него попахивало, и это меняло дело. Вместо эмиграции ему светила Бутырка. Он отогнал «Волгу» на дачу, спрятал ее в сарае Тольца и утром все ему рассказал. В ожидании разрешения на выезд Берг переправил на запад кое-какие средства, но кооперативную квартиру и дачу не продавал, рассчитывая это сделать за те два или три месяца, которые у него были в запасе. Сейчас в запасе не осталось и дня: начнется следствие, на него могут выйти. Продавать в спешке, а следовательно за бесценок? Для Берга это означало получить незаживающую душевную рану на всю оставшуюся жизнь. Выход был только один: положиться на друга. Берг с семьей улетел ближайшим рейсом в Вену, а реализацию его имущества взял на себя Тольц.

Сотрудничество с московскими компаньонами было для Берга очень выгодным. Кроме трех процентов с оборота, он получал немалую дополнительную прибыль, закупая видеокассеты не по два доллара, а дешевле. Герман знал об этом, но не возникал: его дела. Главное — качество. А качество было на высоте. Так что никаких резонов нарушать условия договора у Берга не было. Все переводы он осуществлял в срок, а случавшиеся небольшие задержки легко объяснялись тем, что Берг прокручивал в своей фирме оказавшиеся в его распоряжении средства. Дело житейское. Но сам факт зависимости от канадского партнера рождал у Германа ощущение постоянного дискомфорта.

Тревожило его и другое. Слишком ненадежной была сама основа их предприятия. Достаточно было даже не постановления Совмина, а всего лишь распоряжения председателя Госбанка, чтобы вся эта деятельность стала незаконной со всеми вытекающими отсюда последствиями. Герману даже казалось странным, что до сих пор этого не произошло. Тольц его опасений не разделял. Этого не произошло и не произойдет в обозримом будущем, потому что прорехой в законодательстве пользуются не только они, но и многие деятели куда крупнее калибром. И занимаются они не мелочью вроде видеокассет и электронных часов, а нефтью, так что на этот счет можно не волноваться.

Тольца больше беспокоило состояние рынка видеокассет. Последняя партия была в два с половиной миллиона штук, продажи заметно уменьшились, стала реальной угроза затоваривания. Нужно было искать другую нишу. На первый взгляд, это было нетрудно. Отложенный спрос населения, как экономисты называли сбережения, не обеспеченные товарной массой, достигал астрономических сумм. Магазинные прилавки ломились от ширпотреба, но купить качественную вещь было очень большой проблемой. Любую — от машин и мебели до одежды. Их не покупали, их доставали, переплачивая вдвое и втрое. Новые «Жигули» на черном рынке уходили за три номинала. Фирменные джинсы стоили столько же, сколько пошитый в перворазрядном ателье костюм. Считалось удачей, если югославский или румынский мебельный гарнитур ценой в три тысячи рублей удавалось достать за десять — двенадцать тысяч.