Двойник господина П. - [11]

И вдруг Миша не выдержал:

– Вот же сволочь! Опять в 90-е захотел!

– Ты о ком? – спросил я.

– Да вот, перец этот, с которым Вы разговаривали. Из-за его «прихватизации» у нас завод закрыли, мамка без работы осталась. Куда ей с нами, двумя спиногрызами, деваться было? Крутилась, как могла. На двух работах работала, на обоих неофициально. А тут из «опеки» пришли, доход говорят, у вас маленький. Нас с братом в детдом и забрали. Мать после такого удара долго не протянула…

Он замолчал, а я не стал в душу к нему лезть. Но на слове «детдом» меня зациклило. Оно крутилось в голове, я мучительно пытался что-то вспомнить. «Детдом… Детдом? Почему детдом? Каким боком?» – мысли сменяли друг друга. Но в тот вечер память не дала мне ответа. Ответ пришёл позже, хотя лучше б он не приходил никогда…

Извините, сильно утомился. Пора отдыхать. До свидания.

Двойник господина П.»

Письмо восьмое.

«Здравствуйте!

Сегодня напишу Вам о том, как меня вытащили из плена и завербовали в двойники.

…К вечеру того же дня, боевики привели нас на свою базу. Она находилась где-то в горах и судя по расстоянию, недалеко от границы с Дагестаном. Рядом с ней, за холмом, располагался какой-то аул – слышно было, как мекали козы. Полуразрушенная сакля выполняла роль «штаба». Видно было, что эта база временная и надолго боевики здесь не останутся.

Нас с водителем посадили под деревом, сняли мешки и даже дали воды. Поведение боевиков вызывало подозрение: я ожидал жестокого прессинга с их стороны, но его не было. Они занимались своими делами и не обращали внимания на нас довольно долгое время. Двое копали что-то вроде могилы. «Для нас?» – мелькнула мысль. Потом меня подняли и завели в саклю, где находился главарь.

Он посмотрел на меня и спросил:

– Майор, а ты что за птица такая? Мало того, что платят хорошо за тебя, так ещё и похитить помогают. Кто ты?

Я промолчал, а сам усиленно думал. Многое после его слов становилось понятным. И засада, и отсутствие моих товарищей было кем-то спланировано. Охотились явно на меня, потому как главарь знал моё звание. Но ехал то я без документов, в «Горке» без знаков различия. Да и взрыв на дороге был маломощным, только чтобы машину перевернуть. А их почти вежливое обращение с нами, было обусловлено требованием «не попортить товар». Следовательно, весь «захват» – продуманная кем-то операция, осуществлённая руками боевиков. Это кто ж меня «заказал»? И для чего?

Главарь достал шприц и сделал мне укол прямо через одежду. Потом подтолкнул к стене и приказал сесть. Сев на пол, я стал чувствовать, что проваливаюсь в сон.

«Снотворное вколол, – подумал я. – А может наркоту?». И вырубился…

Очнулся я среди ночи от разговора. В сакле, кроме главаря, находился ещё какой-то бородач, который говорил:

– В Москве власть меняется, другие люди приходят. Эти либеральничать не будут, намерены жёстко действовать. Уже ищут тех, с кем можно договориться и поставить на руководство, остальных ликвидируют. Хаттаба уже «сливают». Тут иностранцы не нужны. Вот отец твой смог бы пойти на переговоры с ними. И авторитет у него есть. С другими командирами сможет вопросы порешать. Меньше народа погибнет. Только я как думаю – до конца верить этой новой власти нельзя, они в горло в любой момент вцепятся. Поэтому надо всегда иметь возможность тут же «схватить их за яйца». Только так. Иначе проглотят и не подавятся. С укрытием ты правильно придумал – от «москвича» любой пакости можно ожидать. Отцу передавай привет и мои слова. А мне пора – уезжаю, пока возможность есть. Пойдём, проводишь.

Они исчезли в темноте, а меня опять склонил сон.

Рано утром меня стали тормошить, но я сделал вид, что нахожусь в «отключке». Тогда двое боевиков подняли меня и подтащили к бронированному «уазику» с тонированными стёклами. Бросив моё тело на заднее сиденье, боевики закрыли двери и отошли. На передних сиденьях сидели главарь и какой-то тип в военной форме. Голос военного мне был знаком, но, не видя лица, я не мог определить кто это такой.

– Что с ним? – спросил военный. – Я же просил поаккуратней.

– Всё нормально, Гена. Это снотворное. Импортное. Вот смотри.

Главарь достал упаковку и показал военному. Тот оглядел её и говорит:

– Так оно у тебя просроченное. Вот же написано.

– Я ж по-английски не умею читать, да и по-русски не очень. Вот считаю хорошо, особенно деньги.

– Да ладно, ерунда. Будешь дружить с нами, научишься и по-английски, и по-французски. Академиком ещё станешь. – Тут военный засмеялся. – Раз майор дрыхнет, значит, снотворное годное пока.

Он отдал чеченцу портфель, который держал на коленях. Тот вылез из машины и попрощался. «Уазик» тронулся по дороге. Я тут же сел на сиденье и сказал:

– Ну-ка, Гена, тормозни. Поговорить надо.

Военный остановил машину и оглянулся. Вот тогда я узнал «особиста», приданного к нам в бригаду. Он был не из нашей части, прикомандированный из Москвы, поэтому отношения у всех офицеров с ним были натянутыми. Не доверяли мы старшему лейтенанту контрразведки, и как оказалось, не зря. Вот он и проявил себя.

– Что происходит, старлей? Только не ври.

– Майор, объяснять некогда. Сейчас сюда «Сушки» прилетят, квадрат зачистят от бандитов всяких. Ехать надо, все разговоры потом.