Двойная звезда судьбы - [45]
Тут уже сам Харуюки понял, что чем дальше он говорит, тем бессвязнее становятся его слова, поэтому он решил замолкнуть.
Но, похоже, что смысл его речей Утай все же уловила. Она кивнула и продолжила кормить Хоу с задумчивым видом. Когда последний ломтик мышатины скрылся в клюве, она напоследок погладила его голову. Довольная зорька расправила крылья и взлетела. Напоследок она сделала неспешный круг по клетке.
Его полёт казался таким прекрасным, что Харуюки следил за ним, затаив дыхание. В реальность его вернул звук нового сообщения в чате.
«UI> Я так понимаю, Арита-сан, ты говоришь об уважении.»
Последнее слово в этом сообщении было подчёркнуто, и Харуюки, заметив его, тут же закивал. Действительно, именно это чувство он и испытывал.
Неправильно считать, что люди просто «держат» Хоу и других домашних животных. Все они «живут» бок о бок с людьми. Поэтому, вместо размышлений о том, счастливы они или несчастливы, нужно просто относиться к ним с должным уважением.
Но это касается не только питомцев. Когда Утай разделывала мышей, она делала это не ножницами, а остро заточенным ножом и с предельной серьёзностью. Выходит, она проявляла должное уважение даже к мышам, к еде Хоу…
Пока Харуюки осознавал свои чувства, Хоу вернулся на насест. В окне чата плавно появился новый текст:
«UI> Я считаю, что проявлять уважение ко всему, что нас окружает, очень важно. А под уважением я понимаю противоположность пренебрежению. Кстати, уважительно надо относиться и к самому себе.»
— Э?.. Уважение к самому себе?.. — сказал Харуюки, отводя взгляд от Хоу и переводя его на девочку. — Разве… сами мы не исключение?.. Это ведь получается самовлюблённость, как там… на, нарциссизм?..
По-другому Харуюки, который не мог даже в зеркало смотреть без отвращения, не говоря уже о самоуважении, не мог сказать. Но Утай мягко улыбнулась и вскоре вновь взмахнула пальцами.
«UI> Возможно, на каком-то этапе оно действительно может перерасти в него, но мне кажется, что не уважать самого себя — значит, презирать проделанный тобой путь, прожитое тобой время и близких тебе людей. Даже в тебе, Арита-сан, есть неугасимое «пламя», которое не затушить никакой водой и не задуть никаким ветром.»
Она вытянула правую руку, приложив её к груди Харуюки, к его сердцу.
«UI> Топливо этого пламени — твой опыт, твои воспоминания… даже твои ошибки и грехи. В конце концов, наше сознание, наши мысли есть нейронные импульсы… именно эти искры, живущие лишь мгновение, и в то же время вечность, и есть то самое пламя, составляющее саму суть жизни. Я верю, что именно уважение к другим и к самому себе даёт пламени гореть ярко и верно, даёт ему освещать путь, которым мы должны следовать.»
Весь этот сложный, длинный текст Утай уверенно набирала одной лишь левой рукой. Всё это время её глаза, полные алого пламени, смотрели точно на Харуюки. Он ощущал, как её маленькая ладонь словно наполняла его сердце энергией — возможно, тем самым пламенем, о котором она говорила.
— Моё пламя… мой путь, которым я должен следовать…
Жар тёк по его крови, собираясь у лопаток.
Естественно, в реальном мире у Харуюки нет крыльев. Более того, он низкий, толстый, и такой хилый, что умудрился упасть в обморок на физкультуре.
Но он мог двигаться вперёд. В груди его горел огонёк, освещая путь, по которому он мог идти. Но этот путь не вёл назад, это не путь бегства… он вёл вперёд. И только вперёд. Ему нужен только образ. Образ его самого, делающего шаг вперёд, в Ускоренном Мире превратился бы в десяток, в сотню шагов.
— Мой образ… моя Инкарнация, — прошептал он, затем вдохнул и произнёс уже другим, уверенным тоном, — Спасибо, Синомия. Кажется, я нашёл ответ на вопрос, что так долго мучал меня.
Утай медленно убрала руку с его груди и широко улыбнулась, обнажая блестящие, словно жемчужины, зубы.
Выйдя из клетки, они вымыли руки и отправили на сервер файл с подтверждением того, что свою работу на сегодня выполнили.
На часах было пятнадцать минут пятого. Сбор в эрзац-штабе Нега Небьюласа, роль которого играла квартира Харуюки, должен состояться в шесть, и у них ещё оставалось порядочно времени.
«Думаю, пока можно с Синомией пойти в комнату школьного совета и поболтать с семпаем. Тию и Таку всё равно ещё на секциях…» — раздумывал Харуюки. Он протянулся к оставленной на земле школьной сумкe и собирался уже поднять её…
Как Утай, вытиравшая руки о платок, вдруг остолбенела. Харуюки тут же ощутил, как кто-то подкрадывается к ним со спины.
И Харуюки сразу понял, что ничем хорошим это не кончится.
Он не успел даже развернуться, как к Утай со спины протянулись две руки и моментально схватили её. Послышался обольстительный голос:
— Уиуи, по-па-а-а-а-лась!
«UI> Пркртм, мнк тжло двшат»
Вскинутые руки Утай продолжали ошалело стучать по клавиатуре, но смысла её слов было уже не разобрать. Харуюки оставалось лишь подхватить вылетевший из её рук платок.
Налётчица, успешно заставшая Утай врасплох, быстро повернула её маленькое тело, прижала к своей груди и продолжила самозабвенно говорить:
— А-ах, Уиуи, ты такая очаровашка! Может, мне тебя спрятать в карман и забрать домой?! Или повесить в машине, чтобы ты её украшала?!
