Двойная жизнь Арсена Люпена - [5]

И, вынув из кармана визитную карточку, объявил:

— Арсен Люпэн, взломщик-джентльмен.

II

Имя знаменитого авантюриста, по всей видимости, произвело на господина Кессельбаха наилучшее впечатление. Люпэн не замедлил это подметить и воскликнул:

— Ага, дорогой мсье, вы вздохнули с облегчением! Арсен Люпэн — деликатный взломщик; он не любит крови, его дела не идут далее присвоения чужого имущества. Мелкие грешки. И вы сказали себе, что он не станет брать на совесть ненужного убийства. Согласен, согласен. Но окажется ли бесполезной для него ваша ликвидация? Вот в чем вопрос, и могу поклясться, что не шучу. Приступим же к делу.

Он придвинул стул к креслу, освободил пленника от кляпа и продолжал:

— Господин Кессельбах, в первый же день по прибытии в Париж ты установил контакт с неким Барбаре, директором частного сыскного агентства. Поскольку же ты действовал без ведома секретаря Чемпэна, указанный Барбаре, общаясь с тобой письмами или по телефону, выступал под именем «Полковник». Спешу уведомить, что этот мсье Барбаре — честнейший человек на свете. Но мне повезло ввести в число его сотрудников одного из моих лучших друзей. Так мне стала известна причина твоего обращения к Барбаре и так для меня возникла необходимость заняться тобой и нанести тебе, с помощью поддельных ключей, несколько домашних визитов… при которых, увы, я не нашел того, чем желал завладеть.

Он понизил голос и, глядя прямо в глаза своему пленнику, пронизывая его взором, пытаясь проникнуть в самые затаенные мысли, отчетливо произнес:

— Господин Кессельбах, ты поручил Барбаре отыскать на самом парижском дне человека, носящего ныне или носившего раньше имя Пьера Ледюка, со следующими краткими приметами: рост — метр семьдесят пять, волосы — светлые, светлые же усы. Особая примета: вследствие давнего ранения — отсутствие части мизинца на левой руке. Кроме того, на правой щеке — почти уже невидимый шрам. Обнаружению этого человека, кажется, ты придаешь огромное значение, словно от этого зависят неисчислимые выгоды для тебя. Кто этот человек?

— Не знаю.

Ответ был категоричным, однозначным. Знал он это или нет — неважно. Главное — был полон решимости ничего не сказать.

— Хорошо, — кивнул его противник. — Но у тебя есть на его счет более подробные сведения, чем те, которые ты сообщил Барбаре?

— Никаких.

— Ты лжешь, мсье Кессельбах. Дважды, в присутствии Барбаре, ты заглядывал в бумаги, содержавшиеся в конверте из черной кожи.

— Действительно.

— Где же этот конверт?

— Сгорел.

Люпэн затрепетал от ярости. Мысль о пытке и ее возможностях, очевидно, опять пришла ему в голову.

— Сгорел? Но шкатулка… Признайся же… Признайся, она находится в банке?

— Да.

— И что в ней содержится?

— Двести самых ценных из бриллиантов моей личной коллекции.

Это, очевидно, не могло не понравиться грабителю.

— Ах, ах! Двести распрекраснейших бриллиантов! Что ты говоришь, целое состояние! Усмехаешься? Для тебя, конечно, это безделица. А секрет, который хочешь сохранить, стоит во много раз дороже. Для тебя — да. А для меня?

Он взял сигару, зажег спичку, которой машинально дал погаснуть, и застыл на некоторое время в неподвижности, размышляя.

Минуты шли за минутами.

Он засмеялся.

— Ты очень надеешься на то, что экспедиция Марко окажется неудачной и сейф не удастся вскрыть? Возможно, старина, возможно. Но тогда придется заплатить мне за беспокойство. Я вовсе не заявился к тебе, чтобы полюбоваться, как ты выглядишь в этом кресле… Бриллианты, поскольку они есть… Либо — марокиновый конверт… Одно из двух…

Он посмотрел на свои часы.

— Прошло целых полчаса… Черт возьми!.. Судьба продолжает с нами играть… Не радуйся, господин Кессельбах. Честное слово, с пустыми руками я все-таки не уйду… Ну вот, наконец!..

Зазвонил телефон. Люпэн торопливо схватил трубку и, изменив голос, подражая решительным интонациям своего пленника:

— Рудольф Кессельбах слушает… Спасибо, барышня, соедините… Это ты, Марко?.. Отлично… Все прошло, как надо?.. В добрый час… Без зацепок?.. Поздравляю, сынок… Что же нам досталось? Шкатулка из черного дерева… Ничего другого, ни одной бумажки?.. Ну, ну!.. И в шкатулке?.. Они хороши, эти бриллианты? Отлично… отлично… Минуточку, Марко, надо подумать… Все это, видишь ли… Складывается мнение… Постой, не клади трубку…

Он повернулся:

— Господин Кессельбах, ты дорожишь этими бриллиантами?

— Да.

— И ты их у меня готов выкупить?

— Возможно.

— Сколько дашь? Пятьсот тысяч?

— Пятьсот тысяч? Пожалуй…

— Только вот какая загвоздка… Каким образом состоится такой обмен? С помощью чека? Нет, ты можешь меня надуть… Либо я надую тебя… Послушай же, послезавтра утром ты зайдешь в Лионский кредитный банк, возьмешь пятьсот кредиток и пойдешь прогуляться в Булонский лес, близ Отейля… Я буду там с бриллиантами, в мешочке — это более удобно, шкатулка чересчур заметна…

— Нет, нет! Шкатулка тоже. Я должен получить все.

— Ах! — воскликнул Люпэн, расхохотавшись, — теперь ты попался! Бриллианты — тебе на них наплевать… Им найдется замена. Зато шкатулка — она тебе дороже жизни. Хорошо, ты получишь ее, свою шкатулку… Слово Люпэна… Ты получишь ее завтра же утром, по почте.