— Не повезло — сказал себе и вновь одел её.
Заправив верхнюю часть, доставшейся мне одежды, в штаны, закатал их почти по самые колени. Может и не очень симпатично, но наверняка лучше, чем было до этого. В таком виде, хотя бы в народ не стыдно выходить. Уверовав в свою частичную неотразимость, посмотрел по сторонам, вспоминая откуда сюда вышел. Сделал несколько шагов в нужном направлении, обнаружил тропинку, приведшую меня к мелким зарослям и медленно потопал по ней на звуки, так и продолжавшие доноситься с определённой стороны. Поначалу шёл медленно, жалея ноги, измученное тело и корчась от страшного жжения внутри, начавшего меня беспокоить ещё в самом начале пути. Но вскоре в животе разгорелось такое пламя, что я был вынужден резко увеличить темп и к маленькому пятачоку каменистой земли, без кустов и деревьев, не вышел, а выскочил, словно угорелый. Он был полностью занят палатками, длинным бревном, горевшим костром, мелким мусором и сидевшими рядом с ними людьми, так плотно, что места для одинокого путника на нём явно не хватало, при всём моём желании проникнуть туда. Остановился у кромки обиталища нескольких женщин и мужчин, и вложив в свой единственный вопрос остатки сил и воли, тихо спросил:
— Попить не дадите?
Жавшиеся к огню люди, как по команде, заткнулись и резко повернули свои лица ко мне. Я умоляюще посмотрел на ближайшего, низкорослого мужчину, играющего собственной лысиной с солнечным лучом и растянул болевшие губы в добродушной улыбке, которую только смог соорудить.
— Ручей там. Мы оттуда воду берём — ответил он не смущаясь, махнув рукой в сторону разгоравшегося костра.
В знак благодарности, кивнул ему головой. В два приёма развернулся и побрёл напрямик, через кусты. Внутри стало ещё хуже и жизни во мне осталось всего ничего.
— Странный какой то — донёсся до меня тонкий, женский голос.
— Из молодых, наверное. Они третий день гуляют и песни орут — в тон ему, сказал мужской.
Голоса лишь зафиксировал, не вникая в суть произнесённых слов. Меня сейчас даже колкие ветки, раздвигаемые собственными руками, почти не интересуют, а уж на колкости брошенные в спину, я и реагировать не хочу. Хочу только одного. Пить, долго и много.
Ручей был крохотным и вяло текущим, но яма, наверняка выкопанная людьми, давала возможность зачерпнуть воду руками и уткнуться в него с головой. Ладонями таскал холодную влагу долго, до тех самых пор, пока не раздулся живот. Только после этого остановился и почти сразу же засеменил в ближайшие кусты. Освободился там, от излишне принятого на грудь, вернулся и опять яростно вливал жидкость в рот. Чуть дальше обозначенного места меня ещё раз стошнило, смесью из выпитой воды и жуткого масла, непонятным образом попавшего в мой, отчаянно страдавший организм. Потом я снова пил и снова убегал, пытаясь оторваться от притягательного источника и лишь, когда вода окончательно во мне прижилась, он меня отпустил. Силы, в который уже раз, окончательно покинули моё ослабшее тело и я, почти в предобморочном состоянии, шаркая босыми ногами по острым камням, медленно побрёл к себе домой. Сколько там провалялся, толком не помню. Очнулся в кромешной темноте, с жуткой болью в голове и ощущением полного отсутствия жизни в приросшем к спине желудке. С трудом вырвавшись из бесконечного кошмара, преследовавшего меня из одного сновидения в другое, почти на звериных инстинктах снова добрался до ручья. Пил там долго и жадно, изредка останавливаясь, и прислушиваясь к себе. Резь в животе не прекращалась, хотя большого неудобства от неё, уже не ощущал. Привык, наверное. Желание, в очередной раз низвергнуться фонтаном, тоже пропало и это уже хорошо. Сколько то сидел у крохотной речки, а когда надоело поднялся и очень медленно потопал вниз. Туда, куда вело течение ручья. По дороге приметил ещё одно углубление. Пить больше не хотелось, но появилось острое желание смыть с себя весь вчерашний позор. Поход по лесным тропам, валяние в придорожной пыли, ночёвка под кустами, сыпавшими на меня сверху чёрт знает что, оставили неизгладимый след на моём измученном теле и, в ещё не до конца деградировавшем, самосознании. Потребность, как можно быстрее избавиться от чужеродного, липкого и омерзительного, не только внутри, но и снаружи, была нестерпимой и стойкой. Нырял головой в холодную воду, обтирался ей, где только мог, придавая телу свежесть и чистоту, но надолго меня не хватило, я быстро устал. Намаявшись, сел на мокрую землю и чуть было, прямо тут же, не уснул. Спохватившись, растёр лицо многофункциональной майкой, встал на ноги, отряхнул штаны. Сделал шаг и резко остановился, бросив взгляд на обнажённые ступни. Пострадали они сильно, а не ходить я не могу. Снова сел и в раннем, тусклом свете, попытался разобраться, что же там так болит. Левая имела три огромных пореза, синий ноготь на самом маленьком пальце и огромный синяк на боку. Правая пострадала чуть меньше, но и она не без основания гордилась глубокой дыркой на серой пятке, чем откровенно пользовалась, при попытке полноценно встать на неё.
— Без обуви, с потерей большей части внутренних резервов, в состоянии борьбы за собственное выживание — долго мне не протянуть — продемонстрировал я, почти полное восстановление органа, отвечавшего, в моём потрёпанном организме, почти за всё.
