Дворец вечности - [27]

Когда он взялся за ручку двери, радио стало передавать известия. Тевернер остановился, подумав, что стоит послушать о реакции армии на события ночи.

"Сегодня стало известно, что в ближайшее время состоится свадьба мисс Мелиссы Гренобль, дочери Планетарного Администратора, с лейтенант-полковником Джервезом Фаррелом, теперь прикомандированным к базе № 1 на Церуле, племянником Верховного Президента Беркли X. Гуга. Профессионально-восторженный голос сделал паузу. — Помолвка была оглашена сегодня утром самим Администратором Греноблем, который сказал, что поздравительная тахиграмма от Президента Гуга уже получена. Дальнейшие детали вы услышите позднее от нашего…"

Тевернер выключил радио, ошалело потряхивая головой. Лисса и Фаррел! Не может быть! Его мысли вернулись к последней ночи с Лиссой в ее ховеркаре. Она принадлежала ему. А теперь она будет принадлежать Фаррелу. Эта мысль билась в голове Тевернера, и он все еще не мог принять ее. Он вышел из дома и некоторое время стоял, глядя на голубой океан за деревьями. "Нельзя порицать ее, — рассуждал он. — Какой выбор у нее был? С одной стороны — Фаррел, молодой, красивый, богатый, известный, социально равный ей, один из самых видных женихов во всей Федерации. С другой стороны Тевернер, беглец средних лет, с ледяной водой в венах и сморщенной душой от ненависти и жалости к себе".

— Нельзя порицать ее, — сказал он вслух, закрыл глаза и прислонился к косяку двери, потому что боль кипела в нем. И с болью пришло новое понимание: его частые приступы самоанализа были постыдными неискренними попытками поставить экран вокруг настоящего Тевернера.

Если по честному, то он осуждал Лиссу. Конечно, он был слишком стар для нее, конечно, о браке не могло быть и речи, но он хотел, чтобы она провела остаток жизни в одиночестве, страдая по нему, как принцесса, плененная в высокой башне, куда не доберется ни один мужчина. Это было смехотворным видением старинных романов, вроде легенд о короле Артуре, но именно этого и требовало раздутое, трепещущее эго Мака Тевернера. Он медленно пошел прочь от дома.

Через некоторое время он осознал, что идет не в том направлении — идет на юг, к Центру и к Лиссе Гренобль, но повернуть назад не было сил.

Глава 10

Резиденция Администратора была большим величественным шестиугольником, облицованным местным мрамором; дом стоял на вершине округлого холма как глазурь на пирожном. Тевернер презирал его вид днем за настойчивую приверженность к колониально-губернаторской архитектуре прошлого Земли, но ночью дом выглядел гораздо лучше.

Тевернер перепрыгнул через ограду, окружавшую холм, морщась от боли в ноге, и стал подниматься вверх. Здание, льющее свет из многих окон, висело в темноте над ним и выглядело театральным, двумерным. Думая, не задает ли Говард Гренобль один из своих любимых обедов, Тевернер подошел к задней стороне дома. Он попытался еще раз решить, что он скажет Лиссе, разумеется, если ему удастся встретиться с ней незаметно для других. О своей инстинктивной уверенности, что Фаррел ей не пара, несмотря на его молодость, богатство, красоту и связи? Что он, Тевернер, великодушно пересмотрел свои прежние решения, и теперь она может стать женой человека, ожидающего, возможно, смертного приговора? Или просто скажет «Прощай»? Ну, что-нибудь да скажет.

В задней части дома было темно. Тевернер подергал двери и оконные рамы: все было закрыто, и он полез по витому столбу на балкон. Одна из спален на этом этаже принадлежала Лиссе, но он сам не знал, которая, да и в любом случае Лисса вряд ли была там, если был поздний обед. Самое лучшее спрятаться где-нибудь, пока все не лягут спать, а потом войти внутрь и отыскать комнату Лиссы. Он оглядел балкон. Несколько стульев и медленно вращающиеся лунолюбивые растения находились у балюстрады, но представляли сомнительное укрытие.

— В мою комнату никто никогда не заходит, — сказал знакомый тонкий голосок. — Почему бы тебе не спрятаться там?

Бетия! Тевернер скрыл испуг и обернулся.

— С чего ты взяла, что я хочу спрятаться?

Миниатюрная фигурка в длинном халате смотрела на него из арки в конце балкона. Он на минуту почувствовал злобу на обстоятельства, вынудившие ее расти в одиночестве.

— Пройди здесь, — сказала Бетия.

Тевернер заметил манеру, с какой она отделалась от его вопроса, и улыбнулся. Он вспомнил, что для трехлетнего ребенка нет ничего удивительного в том, что кто-то вдруг захотел спрятаться. Он кивнул и пошел за ней через арку. Она прошлепала перед ним в свободных домашних туфлях, удостоверилась, что в коридоре никого нет, и поманила его с видом заговорщицы. Ее комната, первая по коридору, была освещена только одной лампой у кровати.

И Тевернер снова поразился, что комната не имеет никаких признаков детской.

— Где твои игрушки, Бетия?

— В ящике, конечно, — удивленно ответила она.

— А почему ничего из них не лежит на твоей постели?

Кукла или еще что-нибудь.

— Это негигиенично.

— Но они составили бы тебе компанию.

Бетия громко фыркнула:

— Кукла для компании!

Она тихо засмеялась, и Тевернер почувствовал, что его переполняют эмоции, которых он не мог определить. Возможно, любовь, но сильно затушеванная почтением. Эта крошечная пылинка человечества за три коротких года своей жизни развила интеллект, юмор, мудрость. "Способность производить таких детей, как Бетия, — подумал он вдруг, — было главной претензией человечества на право защищать Вселенную, взять верх над сиккенами. Однако где-то что-то пошло неправильно, и каждый час сотни хрупких мужественных бетий умирают под ногами сиккенских воинов на границах Федерации. Сколько лет будет Бетий, когда чужаки доберутся до Мнемозины? Двадцать?