Дворец иллюзий - [113]

Вот еще одно воспоминание: мы в Индрапрастхе, в нашем большом зале, когда Кришна делал вид, что читает линии на моей ладони и ладони моего мужа. Когда речь зашла обо мне, он снова стал шутить и изрек пророчество о том, что у меня будет сто пятьдесят детей.

А вот я сама готовлю ему еду, отправив с кухни многочисленных слуг, чего я не делала ни для одного из моих мужей. А Кришна еще начал в шутку жаловаться, что блюда пересолены. Я вспомнила, как показывала ему наш сад — самый лучший сад на свете, в котором можно встретить все растения, кроме париджата — его я так и не смогла найти. Он засмеялся и протянул мне руку, сжатую в кулак, когда я разжала его пальцы, то увидела маленькое семечко. Я обязательно посажу его, и париджат разрастется в целую рощу.

А вот более мрачное воспоминание: после своей свадьбы я шла из Кампилии в Хастинапур. Я боялась оставить позади все то, что так долго меня раздражало, как будто я шла в тюрьму. Мне предстояло сменить своего обожаемого брата на мужей, которые были абсолютно чужими для меня. Кришна взял меня за руку, таким, кажется, привычным жестом, которого он никогда не делал, и повел к колеснице Юдхиштхиры. Он подбадривает меня, говоря, что меня ждет большое приключение, и я верю, что так все и будет.

А вот, годы спустя, мы сидим, погруженные во мрак, после того, как Шишупала пролил кровь во время раджасуи. Кришна не давал нам грустить. Он хлопал в ладоши и велел слугам принести лампы, много ламп. Он уверял, что говорил с моим мужем точно так же, как говорит сейчас со мной, и тот сказал ему, что он сам взял на себя вину за эту смерть. И что мы должны вести себя с достоинством, так как если проклятию и суждено было обрушиться на кого-то, то только на него.

Вот еще одно воспоминание, которое давно ко мне не приходило.

Однажды, в год изгнания, я стояла на безлюдном балконе дворца королевы Судешны. Я убежала туда на секунду, чтобы отдохнуть от ее постоянных требований и безумных глаз Кичаки, раздевающих меня все больше и больше с каждым днем. Я не видела своих мужей уже давно, что повергало меня в крайнее отчаянье. Еще ни один месяц мне предстояло прожить так, одинокой изгнанницей. Отчаяние разливалось в моем сердце, как чернила по белому листу бумаги. Я решила, что все эти мучения были посланы мне в наказание, ведь в глубине души я была неверна своим мужьям. Может, нужно было тогда сброситься с балкона, чтобы все закончилось проще? Это была бы совсем незначительная потеря. Мои мужья оплакали бы меня, а когда годы нашего изгнания завершились, они бы забыли печали и занялись претворением в жизнь своего предназначения.

Балкон выходил на узкую улочку, обычно заполненную купцами и слугами, спешащими из одного дома в другой. Но тогда я заметила на ней всадников в незнакомых одеждах. Возможно, они просто заблудились, но я все же прикрыла лицо, как это делали все местные женщины. Мне не хотелось, чтобы меня беспокоили. Они спорили о маршруте и не заметили меня, а я услышала в их речи знакомый акцент, свойственный жителям моего города. Ностальгия охватила меня. Я слушала всадников и боролась с порывом поприветствовать их. Они уже почти проехали мимо, когда последний участник процессии посмотрел на меня — это был Кришна!

Это было невозможно, но это действительно был он. Я не могла перепутать его ни с кем, тем более что на его тюрбане красовалось павлинье перо, которым он весело размахивал. Он не вымолвил ни слова и не показал, что узнал меня, ни одним жестом. Но, когда мы обменялись взглядами, мое тело словно пронзила молния. В течение следующих месяцев этот взгляд всегда был со мной, так ощутимо, как будто он взял меня за руку своей теплой ладонью, давая понять, что я не забыта. Он дал мне силы жить дальше и не поддаваться отчаянью, хотя это зачастую свойственно всем нам.

Только теперь я поняла, что он всегда был рядом, иногда выходя на сцену, а иногда теряясь в декорациях моей жизни. Когда мне казалось, что он забыл про меня, он помогал мне, но делал это так тонко, что я не замечала. Он любил меня, даже когда я вела себя несносно. Его любовь отличается от всех чувств, которые я видела в своей жизни. Он никогда не требовал меня вести себя каким-то определенным образом, и никогда не показывал неудовольствия или гнева, если я не делала того, чего он хотел. Это исцеляло меня. Если к Карне я испытывала любовь, подобную всепоглощающему огню, то любовь Кришны была словно бальзам, лунный свет, падающий на пересохшие равнины. Как же слепа я была, не понимая, какой это драгоценный дар!

Теперь меня мучает только один вопрос: я хочу вспомнить первые минуты, когда он появился в моей жизни. Что тогда произошло? Какими были его первые слова? Как зародилась эта любовь, поддерживающая меня всю жизнь, до самой смерти?

Но как же мне спросить, ведь мои заледеневшие губы не слушаются меня?

Он все понял без слов. Я чувствовала его теплое дыхание, благоухающее каким-то неизвестным ароматом, и все вспомнила.

Я была окружена каким-то красным светом, хотя и не была в комнате. Волнистые стены источали тепло. У меня еще не было ни тела, ни имени, и все же я уже знала, кто я. Кто-то сказал мне знакомым голосом, что настал мой черед. Я должна была идти вперед, чтобы выполнить свой долг, но я задержалась. Мне было так уютно и спокойно там. К тому же меня пугала возложенная на меня ответственность.