Дворцовые тайны. Соперница королевы - [18]

Роскошный паланкин был вполне под стать высокому титулу его юного пассажира, но в бледном детском лице не было ничего королевского. Ребенок выглядел испуганным и больным. Я подумала, что толчки и тряска, которых не могли избежать носильщики, двигаясь по разъезженной дороге, укачали юного герцога до тошноты.

— Опустите паланкин! — велел он слабым голосом.

Сперва принца не услышали за кудахтаньем кур, криками ослов, громкими голосами путников и стуком тележных колес. Но после того, как он прокричал одно и то же несколько раз, паланкин наконец опустили.

Мальчик отдернул полог, служивший дверцей паланкина, и выбрался наружу. Он закрыл глаза и опустился на корточки среди дороги, не обращая внимания на то, что его одежда, состоявшая из кремовых шелковых штанов, парадных башмаков с серебряными застежками и белой рубашки из такого тонкого полотна, что через него была видна кожа, страдает от дорожной грязи и пыли. Шапочка с яркими перьями упала с его головы, но малышу, казалось, не было дело до этого.

Я не сводила глаз с наследника и увидела, что шестеро всадников, двигавшихся в хвосте процессии, подъехали ближе, спешились и окружили сгорбившегося мальчика. Я слышала, как он кашляет. Вся процессия замерла, пока эти шестеро — а я узнала в них королевских лекарей, которые везде сопровождали Генри Фицроя, — осмотрели своего пациента и принялись обсуждать его состояние друг с другом. Наконец они влезли обратно на своих коней, и пышная кавалькада продолжила свой путь, но стала двигаться гораздо тише. Моя лошадь оказалась оттерта телегами и всадниками далеко от серебристого паланкина, и я начала волноваться, что путь мой окажется гораздо дольше, чем следовало, и племянники, которые весьма привязались ко мне, расстроятся и заплачут, если я не приеду вовремя.

Вскоре процессия опять остановилась, и теперь юный Фицрой, не дожидаясь, когда его врачи спешатся и доберутся до него, почти выпал из паланкина, неверными шагами добрался до обочины, и там его вырвало.

Никто не пришел к нему на помощь.

Извергнув содержимое желудка, мальчик умылся в грязном ручейке и с трудом забрался обратно в свое качающееся средство передвижения.

Не желая опоздать на встречу с племянниками, я хлестнула свою лошадь и поскакала по краю дороги вперед в объезд процессии. Паланкин, качаясь, по-прежнему передвигался неторопливо, предшествуемый герольдами, громко требующими дать дорогу принцу. Я пришпорила свою добрую лошадку, и она послушно и споро понесла меня по направлению к Кройдону.

Глава 6

После крушения «Эглантина» Уилл больше не упоминал о возможности нашего с ним бегства к далеким берегам, но по его поступкам чувствовалось, что он не потерял надежду на наше с ним совместное будущее. Он отказался подчиниться требованию своей семьи и жениться на девушке из рода Сидни. Мой возлюбленный твердил, что ждет одну меня и никогда не сможет полюбить другую. Меня до слез трогали его слова, но я отказывалась обсуждать с ним эту тему, потому что холодный рассудок подсказывал мне — все против нас. Но, даже погружаясь в тоску и отчаянье, я не хотела расстаться с последним лучиком надежды: вдруг случится чудо, и мы с Уиллом сможем зажить своей собственной жизнью вдали от запретов и ограничений королевского двора, вдали от наших родителей с их произволом и сластолюбием.

Я слишком хорошо понимала, что, приняв на себя по собственному выбору заботу о своих племянниках, возложила на себя определенное бремя, — но оно меня не тяготило. Более того, общение с этими детьми придавало мне бодрости, я хотела вырастить их достойными людьми и не оставлять их в дальнейшем своим попечением. Генри и Джон, несмотря на рано выпавшие на их долю несчастья, сейчас чувствовали себя хорошо. Они все еще скучали по матери, но перестали плакать и звать ее по ночам. Про отца они не вспоминали, что не удивительно: Нед даже в те годы, когда они еще были одной семьей, редко видел своих сыновей. Он почти все время проводил при дворе, занимаясь поручениями кардинала Вулси и своей собственной карьерой. Сейчас мальчики совершенно забыли его или так мне казалось. Во всяком случае, они ни разу не заговаривали о нем.

Я со своей стороны прекратила всякие попытки убедить Неда возродить семью, выпустить жену из монастырского заточения и признать детей своими. Моя невестка Кэт день за днем, месяц за месяцем томилась в четырех стенах, лишенная поддержки родственников и друзей, и мне не дозволялось ни навещать ее, ни писать ей. Никто в семье и среди слуг никогда не упоминал ее имени, а Нед начал поговаривать о том, чтобы вновь жениться. Как и наш король, он изыскивал способ объявить свой первый брак недействительным или, как говорили крючкотворы-законники, «ничтожным». Мы при дворе все больше и больше привыкали к этим заковыристым словечкам по мере того, как Великое Королевское Дело совершенно отодвинуло на задний план прочие вопросы государственной важности. Но я знала, что Кэт — не «ничтожество», не бестелесный призрак прошлого, а женщина из плоти и крови, и потому никогда не забывала о ней и ее печальной участи.

Тем временем наш король устроил настоящую осаду своей супруги, ежедневно штурмуя бастионы ее неколебимого достоинства и требуя подтвердить «ничтожность» их брака. Он приводил тысячу доводов, пытаясь сломить сопротивление Екатерины и уязвить ее гордость. Как-то раз мы услышали из его уст следующее: